Дом сна

Порядок восстановился только внешне, и у Сары появились совсем дурные предчувствия, когда Норман вызвал Элисон Хилл. Так получилось, что Элисон была младше всех в классе — замкнутая и молчаливая девочка. После наглого эпатажа Энди, ее голос звучал особенно робко и монотонно.

— Мое стихотворение называется «Дыры в небе», — тихо заговорила Элисон. — Когда звезды умирают, они превращаются в черные дыры. Астролог смотрел на три звезды. Он смотрел в телескоп. Одна звезда была крошечной, а две других — большие. Одна из больших звезд умерла и превратилась в черную дыру. Двум другим звездам стало так одиноко. Вокруг на миллионы и миллионы миль не было других звезд. Только чернота и пустое небо. Мне так жалко эти две одинокие звезды, — сказал астролог. Но он был слишком далеко и не мог им помочь. Так они и остались там на небе, и хотя иногда они подмигивали, им было страшно в темной пустоте.

Наступило полупочтительное молчание. Один мальчик саркастически зааплодировал.

— Очень хорошо, Элисон, — сказал Норман. — Действительно очень хорошо. Правда, я заметил одну мелкую ошибку. Кто-нибудь еще заметил? — Руку никто не поднял. — Ты назвала человека с телескопом астрологом, но думаю, ты имела в виду астронома.

— А какая разница? — спросил кто-то.

— Разница очень большая. — Норман написал оба слова на доске и с довольным видом повернулся к классу. — Как видите, эти слова отличаются всего двумя буквами, но означают совершенно различные вещи. Астроном — это серьезный ученый, который имеет дело с телескопом и другими научными приборами, при помощи которых изучает звезды, а астролог — легкомысленный и суеверный человек, который только делает вид, что изучает звезды, а на самом деле составляет гороскопы и прочую ерунду.

Сара ощутила еще одну смену настроения. Элисон, казалось, ни на что не обращала внимания, сидя с рассеянным безразличием. На какой-то миг Саре почудилось, что она видит в лице девочки блеклое отражение другого лица — безымянного, из прошлого. (Возможно, все дело было в том, как девочка кривила рот и машинально покусывала нижнюю губу.) Остальной класс был одержим желанием порезвиться.

— Вы утверждаете, что гороскопы — это несерьезно, сэр?

— Да, утверждаю.

— Но их печатают в газетах.

— Нельзя верить всему, что пишут в газетах.

— Я думаю, можно многое узнать о человеке по его знаку, — сказала одна из девочек.

— Точно, можно. У вас какой знак, сэр?

— Вы наверняка Лев, правда, сэр? Льву полагается быть очень сильным и уверенным в себе?

— Это Скорпион восходит в Уране, сэр, или просто на вас так сидят брюки?

После урока Сара вместе с Норманом направилась через спортивную площадку в столовую. Сара почти не говорила о минувшем уроке — лишь издала несколько туманных ободряющих звуков и мягко намекнула, что выбор стихотворения Джона Донна был не слишком удачен. Норман же отчаянно переживал случившееся: особенно потрясло его обвинение в расизме.

— Они просто пытались вывести вас из себя, — сказала Сара.

Норман остановился и посмотрел на нее. Солнце ярко освещало площадку, он непроизвольно сощурился и спросил:

— Вы правда так считаете?

Сара кивнула.

Она провела рукой по волосам — густым, пепельно-седым волосам до плеч, которые успели очаровать Нормана, — потом, не сознавая того, захватила пальцами прядь и слегка дернула.

— У вас неплохо получается. Честное слово. — Она рассмеялась. — Знаете, мы все прошли через такое. Как вспомню, как сама начинала…

Они снова двинулись к столовой.

— Кстати, у меня для вас письмо, — сказал Норман. — Осталось в учительской, в портфеле.

Сара предположила, что письмо написал сам Норман: она чувствовала его потребность что-то сказать, сделать какое-то важное заявление. И облегченно перевела дух, когда Норман добавил:

— От одной девушки из колледжа, которая уверяет, что знает вас. Я рассказывал про вас друзьям, и эта девушка — я сам с ней не очень хорошо знаком — сказала одной моей подруге, что знала вас много лет назад, когда вы были студенткой.

Облегчение сменилось недоумением.

— Вряд ли. Всем моим студенческим друзьям уже за тридцать. Сколько ей лет?

— Около двадцати, наверное. Ее зовут Руби. Руби Шарп.

Теперь остановилась Сара. Они почти подошли к двери в столовую, мимо них группами и парами протискивались, уныло сутулясь, дети.

— Да, я действительно знала девочку по имени Руби, — медленно сказала Сара. — Не очень хорошо, но… Да, я знаю ее. Удивительно.

Она улыбнулась, на секунду увидев перед собой не кирпичный фасад корпуса естественных наук, а нечто менее осязаемое: бледное детское лицо, шапку рыжих волос, пляж… Сару пронзила боль, в горле внезапно пересохло.

— И сейчас она живет в Лондоне? — хрипло спросила она. — Тоже собирается стать учителем?

— Нет, по-моему, она занимается биологией. — Норман открыл дверь столовой, и на них навалилась крикливая, влажная духота. — Но она живет в том же корпусе, что и моя подруга, и как-то раз я заговорил о… Ну, каким-то образом разговор зашел о вас.

За обедом беседа с Норманом давалась Саре нелегко. Имя Руби, всплывшее после стольких лет, всколыхнуло целый ворох чувств, далеко не во всем приятных. И все же особых причин для тревоги у Сары не было — если проявить благоразумие, то вряд ли будет особый вред от воспоминаний о чете Шарп, смотрителях Эшдауна, об их рыжеволосой девчушке, за которой они иногда просили присмотреть. Как и от воспоминаний о вечерах на террасе Эшдауна, проведенных с Руби и Вероникой за игрой в карты или в слова, и о том дне — на пляже с Робертом.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100