СТАДИЯ ВТОРАЯ
7
Сидела в кафе «Валладон», читала книгу и тихо хихикала про себя между глотками кофе и затяжками сигаретой. Было начало декабря, приближался конец семестра, и Вероника хорошенько укуталась — в яркий свитер из овечьей шерсти, который они вместе выбрали несколько недель назад во время похода по магазинам. В кафе было тепло и сыро, толстые янтарные стекла, которые и в лучшие времена не отличались прозрачностью, сегодня покрывал слой влаги. В воздухе стоял такой плотный сигаретный дым, что Сара едва могла различить окружающие предметы. Подойдя к столику, она замерла, ожидая, что Вероника поднимет взгляд, улыбнется, захлопнет книгу, поцелует. (На публике они целовали друг друга в щеку, большего себе не позволяя.) После заминки, сообразив наконец, что Вероника, увлекшись романом, даже не заметила ее появления, Сара нарушила молчание:
— Ну что? Сыча еще не было?
И наклонилась над столом, чтобы поцеловать Веронику. Ее лицо еще пощипывало от холода.
— Да ты как ледышка, — сказала Вероника. — Там что, снег идет?
— Почти. — Сара села и отпила из кружки Вероники. — Так появлялся Сыч или нет?
— Пока нет. Но все уже довольно гнусно.
Сара подтянула к себе сигареты.
— Можно дымовушку?
— Конечно. Валяй.
«Дымовушками» они называли между собой сигареты. Подобно прочим, понятным только им двоим словам, они позаимствовали его из той самой книги, которую сейчас читала Вероника: «Дом сна» доселе неизвестного им Фрэнка Кинга. Это был один из тех потрепанных томов, что Слаттери выкопал на книжном развале для украшения стен «Валладона», и так вышло, что книга стояла на полке над их любимым столиком. Однажды, дожидаясь Веронику, Сара открыла «Дом сна», и книга мгновенно очаровала ее жаргоном 30-х годов и на редкость запутанным сюжетом, который, судя по всему, вращался вокруг тайника с похищенными документами и отъявленного преступника по кличке Сыч, а на самом деле интрига служила лишь предлогом для непонятной череды полуночных похищений людей и жутких убийств.
В тот день, две недели спустя после того, как они начали встречаться, Сара зачитала Веронике особо смачные куски, и за два следующих месяца книга стала для них секретной, глубоко личной шуткой, одной из тех тайных уз, которые столь тесно сблизили их и оградили от посторонних.
— Ну так выкладывай, что там еще произошло? — сказала Сара, закуривая.
— Ну, этот парень Смит…
— А кто он? Может, Сыч?
— Мы этого пока не знаем. Во всяком случае, Смит привязал к стульям Генри Даунса, Роберта Портера и Эйлин, и теперь грозит им пытками, если они не скажут, где спрятаны облигации. Точнее, грозит только Эйлин. Раскаленной докрасна кочергой.
— Эйлин? Ты шутишь.
— Ничего подобного. Вот послушай. «Безжалостно медленно тянулись минуты. Смит снова вытащил кочергу. Она сияла красноватым светом, кухню окутал тревожный запах раскаленного металла».
— Великолепно, — рассмеялась Сара.
— «…А теперь, Портер, — сказал он, приближаясь к Эйлин. — Говори, где они!» «Не знаю», — пробормотал Портер. Губы его дрожали. «Больше я спрашивать не буду. Для начала легкий ожог на лице. Разумеется, будет больно и останется шрам. Если и это не развяжет вам языки, я примусь за глаза, сначала за один, потом за другой. И хочу напомнить — я всегда держу слово». Эйлин попыталась отпрянуть от раскаленного металла, медленно приближавшегося к ее лицу. Она закрыла глаза, ее щеки еще больше побледнели. Но она не промолвила ни слова и не закричала. Генри отчаянно боролся с…»
Вероника замолчала, подняла взгляд и поняла, что бледность со щек Эйлин перетекла на щеки Сары. Та улыбалась вымученной, застывшей улыбкой.
— Ох. — Вероника закрыла книгу. — Прости. Так бестактно с моей стороны.
Сара покачала головой и попробовала изобразить веселье.
— Нет, все в порядке. Продолжай, очень смешно. — Но долго она притворяться не могла. Сара откинулась на спинку стула и закрыла глаза. — Честно говоря, меня немного мутит.
Вероника наклонилась, будто хотела коснуться век Сары. Та вздрогнула и отпрянула.
— Не надо.
— Прости. — Вероника сделала еще глоток кофе и решила сменить тему. — Кстати, как у тебя сегодня все прошло? Я даже не спросила.
Сегодня у Сары был первый день практики в местной начальной школе. Она нервничала всю неделю и лихорадочно готовилась, собрав материала часов на шесть, а не на сорокаминутный урок, который требовалось провести.
— Нормально, — ответила она. — Даже хорошо.
— Ты получила мою открытку?
— Да, — сказала Сара, и на мгновение ее глаза вспыхнули тайным огнем чистой и безоглядной любви. — Спасибо. — Стряхнув с сигареты пепел, она добавила:
— На самом деле, открытку с пожеланием удачи я получила не только от тебя.
— Сейчас догадаюсь. От Роберта?
— Боюсь, что да. Ночью под дверь просунули жалобное посланье.
— Бедняжка. Он тобою одержим.
Эти слова Вероника произнесла с затаенной злостью, которую Сара заметила и не преминула получить от нее удовольствие.
— Ты слишком к нему сурова, — сказала она.
— А как все прошло? Какие они? Как ты с ними обращалась?
— Ну, я решила не рисковать и задать им для начала что-нибудь вроде Стиви Смит[22], но в последнюю минуту подумала: «Нет, давай попробуем что-нибудь посложнее, давай все-таки рискнем». Так что я задала им прочесть стихотворение Майи Анджелу[23], ну ты знаешь ее «Песнь для древних».
Так что я задала им прочесть стихотворение Майи Анджелу[23], ну ты знаешь ее «Песнь для древних».
— Оно же про рабство. Дети вряд ли поняли, о чем ты говоришь.