На протяжении последующих встреч беседы крутились вокруг трех основных тем: сны Сары, распад ее брака и история ее сексуальных отношений.
Сны Сары подразделялись на два вида, четко отличающихся друг от друга. Во многих из них не было ничего фантастического — в основе этих снов лежала реальность и самые обыденные, зачастую бытовые подробности. Но несмотря на свою обыденность, подробности были очень яркими, и Сара с трудом могла отличить события сна от событий яви. Я попросил ее привести пример, и она рассказала, как однажды заснула во время работы над корректурой статьи для одного журнала, и ей приснилось, будто она «сняла» одну сноску, хотя на самом деле этого не сделала. Сара рассказала, к каким неприятным последствиям привел этот сон, но меня интересовали не столько последствия, сколько выбор многозначного глагола «снять», который, как вы, наверное, в курсе, может означать знакомство с потенциальным возлюбленным, своего рода прелюдию к половому акту, а если вспомнить терминологию снайперов, то и акт убийства.
С другой стороны, Сару посещали причудливые, фантастические сны, граничащие с кошмарами. В этих снах часто присутствовали ящерицы, змеи и особенно лягушки.
«Вы боитесь лягушек?» — спросил я ее однажды.
«Наверное, — ответила Сара. — Они мне кажутся отвратительными, и в то же время мне их жалко».
«Почему такое сложное чувство?» — спросил я.
«Все дело в их глазах, — сказала она. — Мне не нравятся их выпученные глаза. Из-за них лягушки кажутся одновременно уродливыми и беззащитными».
Далее она описала странное происшествие, случившееся в ее студенческие годы. На вечеринке по поводу окончания учебы один студент развлекал компанию друзей непристойным анекдотом о лягушке, совершавшей фелляцию. Сара сказала, что он описал лягушку во всех подробностях, а когда подошел к «ударной фразе», Сара засмеялась вместе с остальной компанией, но внезапно потеряла контроль над собой и погрузилась в своего рода обморок. Я вновь воздержался от комментариев, хотя из этого происшествия однозначно следовало заключение…
— Разумеется, Сара страдала нарколепсией, — сказал профессор Коул.
Рассел Уоттс поднял на него удивленный взгляд.
— Простите?
— Классический случай нарколепсии. Все три характерных симптома.
— Я не вполне понимаю.
Все три характерных симптома.
— Я не вполне понимаю.
— Повышенная дневная сонливость, яркие сновидения перед погружением в сон и катаплексия, вызванная смехом. Три основных симптома нарколепсии. Все согласны?
Он огляделся в поисках поддержки. Доктор Майерс энергично кивнул, а доктор Херриот сказала:
— Да, безусловно.
— А что думаете вы, доктор Дадден? В конце концов, вы ведь сомнолог.
Казалось, доктор Дадден думал в этот момент о чем-то другом. Краска отлила от его лица, маленькими нервными глоточками он пил воду из стакана. Осознав, что обращаются непосредственно к нему, доктор Дадден сумел пробормотать что-то вроде: «Ну да, конечно, нарколепсия, никаких сомнений», — после чего наигранно непринужденным тоном спросил у Рассела Уоттса:
— Исключительно из профессионального любопытства: полагаю, все имена вы изменили?
Рассел Уоттс с любопытством посмотрел на него:
— Честно говоря, нет. Это не в моем обыкновении. Когда работаешь в области, которая столь тесно сплетена с вопросами лингвистики и терминологии, данные по конкретному случаю могут оказаться совершенно бессмысленными, если изменить имена.
— Вы предупреждаете об этом пациентов? — спросила доктор Майерс.
— Разумеется. — Он вновь повернулся к профессору Коулу. — Что касается нарколепсии у Сары, то, наверное, в ваших словах есть смысл. Именно нарколепсию должен был заподозрить ее терапевт.
— Меня удивляет, что не заподозрил.
— Видите ли, дело происходило несколько лет назад. Тогда этот синдром был изучен намного хуже.
— А вам подобная гипотеза в голову не пришла?
— Честно говоря, эта сторона дела меня не интересовала, — пробормотал Рассел Уоттс, избегая взгляда профессора и старательно вглядываясь в экран своего ноутбука. — В действительности, этот случай… эта история о… как я уже сказал, история о языке и… и о речи… Как вскоре станет ясно, если вы позволите мне продолжить и не будете перебивать.
— Конечно, конечно, — сказал доктор Майерс. — Продолжайте. Очень увлекательно.
— Хорошо. — Рассел Уоттс несколько раз скользнул взглядом по тексту на экране. — На чем я…
— Однозначно следовало заключение, — невозмутимо подсказал профессор Коул.
— Ах да, конечно. Хорошо, продолжаем:
Саре неохотно рассказывала о той вечеринке с анекдотом. А когда я попытался выяснить причину, она повела себя крайне уклончиво. Но в конце концов, всплыло несколько весьма интересных фактов. На вечеринке присутствовали два человека: женщина, с которой она до недавнего времени имела половую связь, и мужчина, которые страстно желал стать ее любовником. Мужчину звали Роберт, и после того вечера он внезапно и загадочно исчез из ее жизни.
Теперь, когда я знал, что Сара имела половые отношения как с мужчинами, так и с женщинами, мне стало ясно, что мы добились определенного успеха. Когда же Сара в деталях описала свою дружбу с Робертом, многое встало на свое место. Например, она рассказала, что в студенческие годы у них была общая ванная, и однажды вскоре после их знакомства она вошла туда и увидела, что Роберт лежит в воде, в руках у него бритва, а вода потемнела от крови.