— Что ты хочешь сказать? — раздраженно спросил профессор, пытаясь разлепить измазанные клеем пальцы.
— Несколько простовато, не находишь?
— К твоему сведению, вышел совсем недурственный самолет. — Бросив презрительный взгляд на плоды усилий доктора Майерса, профессор добавил:
— По крайней мере, гадать, что у меня получилось, не приходится.
— И как понимать твои слова?
— Это вот как называется? Слон или что еще?
— Господи, это лошадь.
— Лошадь выглядит иначе.
— Что значит иначе? Черт возьми, лошадь как лошадь. Я хотя бы попытался изобразить что-то нетривиальное. Самолет всякий сделает.
— Отвали, Майерс. Как был напыщенным козлом, так им и остался.
За обедом общее настроение не улучшилось. Отмыв руки от клея, профессор Коул молча жевал с отстраненным и унылым выражением на лице. Доктор Майерс вел себя куда громогласнее.
— Все равно что вернуться в херов детский сад, — жаловался он. — Сколько заплатили этим клоунам-недоросткам, чтобы они попусту отнимали у нас время? И вообще, кто-нибудь слышал об этих «Хиггли Миггли» или как их там?
— Фирма «Хинглтон Пендлбери», — сказал доктор Дадден, — пользуется заслуженным уважением в деловых кругах. Лично на меня сегодняшний семинар оказывает весьма стимулирующее воздействие. Не следует отвергать методы только потому, что они кажутся несколько незрелыми. На подобных семинарах зиждется успех американского бизнеса.
— Херня собачья, — сказал доктор Майерс. — Во-первых, медицина — это вам не бизнес. И во-вторых, успех американского бизнеса — это миф. Да взгляните на их государственный долг. Вряд ли немцы или японцы станут в рабочее время возиться со спичками и ершиками для трубок. Да вся эта фигня однозначно указывает, в чем проблема американцев: в их безнадежном инфантилизме.
— Что скажете, профессор? — спросила доктор Херриот.
Она сидела рядом с Расселом Уоттсом, старательно держась от него на расстоянии.
Профессор Коул отложил нож с вилкой и мечтательно сказал:
— Через два года выйду на пенсию. Психиатрией я занимаюсь уже почти двадцать пять лет, и за это время она из серьезной медицинской науки превратилась в разновидность государственной службы, к которой нет никакого доверия. Психология теперь — козел отпущения любой болезни, которую обществу посчастливилось подцепить. И мне представляется совершенно уместным, что в конце своей карьеры я клею из газет аппликации — под руководством человека на десять лет младше моего младшего сына. Сегодня, — продолжал он, оглядев аудиторию, внимавшую ему с потрясенным вниманием, — у меня должна была состояться встреча в Министерстве внутренних дел, где предполагалась обсудить случай шизофрении у молодого человека, находящегося на моем попечении.
Я единственный, кто может дать квалифицированное медицинское заключение по этому случаю, но встреча пройдет без меня. Таковы реалии современной психиатрической практики в Лондоне.
— Полагаю, больного хотят выписать? — спросил доктор Майерс.
— Да. Больничных коек не хватает, а его состояние в последние недели стабилизировалось.
— Навсегда?
— Нет. Только благодаря нашим усилиям.
— Так они его не выпишут?
— Надеюсь, что нет. Но такое возможно.
— Он опасен?
— Очень. — Профессор Коул устало поднялся и сказал:
— Пожалуй, пойду прилягу. Увидимся через полчаса.
Когда он ушел, доктор Дадден начал разливать кофе, фыркнув:
— Динозавр. Ему надо идти в ногу со временем.
— Не забывайте, что в отличие от вас, не все с восторгом принимают свободный рынок, доктор Дадден, — возмущенно сказал доктор Майерс.
— Придется принять, — ответил Дадден. — У вас нет иного выбора.
— Полагаю, ваша клиника процветает?
— У нас все нормально, все нормально.
— Не слишком много антирекламы?
Доктор Дадден перестал размешивать кофе.
— То есть?
— Меня интересует одна мелкая неприятность, которая случилась в прошлом году с тем молодым человеком. Его звали Уэбб, не так ли?
— Стивен Уэбб погиб в дорожной аварии. Это не имеет никакого отношения к моей клинике.
— Да, конечно. И все-таки это событие по-прежнему привлекает определенное внимание…
Доктор Дадден пожал плечами:
— Меня это не удивляет. Но и не беспокоит, по правде говоря.
— Возможно. — Доктор Майерс замешкался, словно собираясь поднять деликатную тему. — И все равно, я считаю, вам следует знать: я потребовал создать комитет для расследования этого случая. Вскоре вас об этом известят официально, в письменном виде.
Доктор Дадден замер с открытым ртом, не донеся до губ чашку с кофе. Лицо его побледнело.
— Понятно, — спокойно сказал он.
Доктор Херриот спохватилась, что тишина за столом слишком уж очевидная, и попросила Рассела Уоттса передать сахар. Он протянул ей лоханку с бело-коричневыми пакетиками, а другой рукой провел по ее бедру.
— Я более чем уверен, — прошептал он, — что твоя киска раскалилась.
— По-моему, пора возвращаться в конференц-зал, — сказала доктор Херриот, резко вскакивая. Голос ее прозвучал чересчур пронзительно.
Вторую половину дня участники семинара играли в изощренную игру «детки-пришельцы». С этой целью Тим Симпсон и Марк Макгуайр натянули над полом несколько веревочных кругов. Круги имели примерно двенадцать футов в диаметре, в центре каждого стояло ведерко, наполненное мармеладными фигурками.