— Так, нужно прокатиться к одному приятелю…
— Вы с ума сошли!
— Нет, это нужно сделать сейчас, может быть, уже через пару часов будет поздно.
— Нет, вы определенно полоумный! Взгляните на себя!..
— Тише, пожалуйста. У меня еще слабость не прошла, голова кружится, а вы кричите.
— Я вас не пущу. Вас сейчас любой бандит застрелит.
— Я воспользуюсь бронежилетом и не забуду «узи».
— Об этом не может быть и речи.
М-да, все женщины одинаковы. А раз так, то у мужчин против этого есть только одно оружие — хитрость.
— Ну вы же слышали, — я указал ладонью на свой сотовик, — я получил приказ. Его при моей работе полагается выполнять.
— Борь-Борь просто бездушный служивый чурбан! Я позвоню ему и попрошу…
— Вы просто уедете сейчас из моей комнаты и никому ничего не скажете. А я прошвырнусь по делу за пару часов… И давайте не спорить.
— Я еду звонить вашему Шефу.
Ого, она уже и его кличку переняла.
— Если вы это сделаете, я вам никогда не расскажу о своей жене. — Она посмотрела на меня, я улыбнулся ей самой мальчишеской улыбкой, на какую был способен, и добавил: — Никогда не возьму играть в мою песочницу.
Она сверкнула глазами, развернулась и укатила. А я стал одеваться, стараясь попасть петлями рубашки и штанов на нужные, предназначенные для них пуговицы. Это оказалось так трудно, что пришлось остановиться на майке и свитере. Неужто я и в самом деле так ослабел?
Несмотря на все шутки и бравурное поведение, я совершенно не знал, что меня ждет там, куда я собирался.
Но что-то очень нехорошее ждать могло, если я не буду осторожен.
Глава 59
Адрес Барчука я узнал, еще когда гадал, кто верховодит в Прилипале в действительности. Жил он в большом доме на Хорошевском шоссе. Почему-то, проезжая это место, я вдруг вспомнил, как мальчишками нас гоняли на Хорошевскую плодоовощную базу перебирать картошку. Тогда эта база была воплощением брежневского лозунга о том, что экономика должна быть экономной. Генсеку показывали это очень грязное и вороватое учреждение как образец борьбы за отсутствие потерь в плодоовощах Советского Союза.
Это место было еще известно своими Магистральными тупиками. Так назывались довольно короткие улочки, упирающиеся в железную дорогу.
Тот, кто придумал это название, должно быть, не имел не только здравого смысла, но и филологического слуха. Потому что слово «магистраль», с которым связано представление о протяженности, определяло нечто противоположное по смыслу — тупик. Сей казус невольно наводил на мысль, что и вся эта страна, возможно, есть некий Магистральный тупик…
Перед его дверью я остановился и попытался продумать предстоящий разговор. Но ничего в голову не приходило, кроме того, что этот вот молодчик убил — а в этом я не сомневался — хорошую, красивую и умненькую девушку, с которой я как-то сидел в ресторане, а теперь будет дальше спокойно жить, считаться законопослушным гражданином, и ничего ему не грозит, если он не убьет еще одну девушку и не налетит на непредвиденные обстоятельства… Нет, он уже налетел на одно неприятное обстоятельство — на меня. И хотя у этого обстоятельства снова стала сочиться через перевязку кровь, хотя оно едва могло стоять, не опираясь рукой на стену, оно было полно решимости сделать свое дело.
Я нажал кнопку звонка. Он открыл, дрогнул, попытался закрыть, я ему не мешал. Просто стоял и смотрел на него. В голове внезапно возникла одна довольно простая мысль, что если он не пустит меня, то ничего и не будет.
Должно быть, то, что я не размахивал оружием, не рвался вперед, настроило его на относительно мирный лад. Он приоткрыл дверь:
— Входите.
Я вошел, меня пригласили. Я был тут теперь на совершенно законных основаниях. Едва дверь за мной закрылась, я спросил:
— Как ты убил ее?
Он чуть-чуть отшатнулся от меня и вяло проговорил:
— Это был несчастный случай. Она переоценила себя, поехала по неповешенному склону… Там была скала, за скалой обрыв в тринадцать метров, она не знала…
— Тебе удалось ее толкнуть и никто этого не увидел?
— Не так, это был несчастный случай! Она умерла уже после того, как разбилась, я пытался оказать помощь, но…
— Или она все-таки оставалась в живых, ты подбежал к ней и сломал шею, чтобы она не проговорилась?
— Там было расследование, оно признало факт несчастного случая. У меня есть документы.
Он быстро выскочил из прихожей и тотчас вернулся, размахивая не очень толстой папочкой.
— Вот, я привез дубликаты всех документов!
— Сколько тебе стоило замазать следствие? Пяток тысяч зелеными или больше? Сколько стоит убийство девчонки?
Он вдруг отошел к дальней стене, оперся на нее спиной.
— Уходите.
Стараясь не очень хромать, я подвалил к нему и вдруг с размаха, как на тренировке, врезал правым коленом в корпус. Он застонал и согнулся.
— Не думай, что это сойдет тебе с рук.
Он застонал и согнулся.
— Не думай, что это сойдет тебе с рук. Я сам отправлюсь туда и найду, слышишь, найду кого-то, кто видел, как ты ее толкал, и найду того, кто слышал, как хрустнула кость, когда ты доламывал шею… Понял?
Он выпрямился и вытянул руки вперед, чтобы схватить меня за горло. Я ушел влево, чуть не завыл от боли в раненой ноге и ударил кулаками по печени и желудку. От этого он должен был отлететь назад, как плюшевый медвежонок, но сзади была стена, и он только захлебнулся от боли, на мгновение перестав дышать.