Классно, собака, излагал. Наверное, он все-таки был не простым фотографом, а претендовал некогда на что-то большее. Тем более что он, как признался мне, почти всю жизнь проработал в ТАССе, а еврей мог быть по законам того, предыдущего мира сотрудником этой организации, только если он совершенно явно превосходил своих коллег талантом и профессионализмом. Мне бы посмотреть его работы, но сейчас у меня болела вся грудь, и он был все-таки насторожен, я решил, как всегда в таких случаях бывает, что приеду посмотреть его работы в другой раз.
— Веточка была с вами откровенной?
— Иногда даже очень.
Она понимала, что ей требовался совет. Кроме того, она росла без отца и не умела регулировать отношениями со взрослыми мужчинами… Но это была очень благодарная работа, она была талантлива. Только ее талант чуть портила излишняя целеустремленность, даже, пожалуй, жесткость. — Она была жесткой? У меня не сложилось такого мнения.
— Я опять понимаю. — Он покачал головой. — Вы не читали ее репортажи. Не статьи, где поработал редактор, а репортажи, которые обычно почти никто никогда не правит. Там это заметно — она не всегда видела людей, их горе или радость. Она работала от идеи и на идею.
Мы помолчали.
— Сейчас бы у нее были трудности с этим. Сейчас принята другая стилистика, большая раскованность и внешняя проникновенность. Впрочем, она была умной, научилась бы, когда поняла бы, в чем ее ошибка.
Все, что он говорил, было важно. Я вдруг ощутил за его словами живого человека, а не фотографию. Может быть, потому, что он легко мог представить себе Веточку, живую и живущую среди нас. Или он слишком долго практиковался в разговорах с родными тенями, умершими родственниками и знакомыми.
— После смерти Веточки ко мне приходила ее сестра.
— Аркадия? И приходила сама, на ногах?
— Да, так ее звали. И конечно, на ногах. На руках еще, молодой человек, даже в этой стране не ходят.
— На Аркадию был совершен наезд, ее парализовало, так что теперь она не вылезает из каталки.
Он налил себе еще вина, выпил.
— Извините, я не знал. — Он помолчал. — Я ей высказал то, что только что услышали вы. Хотите еще кофе?
Нужно было закругляться.
— Нет. Один вопрос. Аркадия сама не о чем конкретном, помимо Веточки, тогда не спрашивала?
— Спрашивала, конечно. О значении информации. И я ей сказал все, что думаю по этому поводу.
Я поднялся. За сегодняшний день я слышал это слово чаще, чем за весь предыдущий год.
— А у вас какое об Аркадии сложилось впечатление? О чем бы вы ее спросили?
— Понимаю, — он тоже поднялся, чтобы проводить меня до двери. — Мне показалось, она знала о смерти своей сестры такое, чего не знал даже я.
Глава 15
Я рассматривал синяк на груди, когда зазвонил телефон. Я вытащил антеннку и приготовился слушать. Это был Шеф. Голос у него был усталым до такой степени, что некоторые слова он произносил как пьяный. Да, как ни странно, на том конце провода тоже работали. И даже не работали, а вкалывали. Что вообще не очень-то вязалось со всей этой операцией, которая по всем формальным признакам ждала два года, могла подождать и еще. А тут такая спешка!
— Ты почему в больницу не обратился?
— Ну, я… — так как дальше я не знал, что сказать, я просто стал кашлять.
Шеф повторил свой вопрос.
— Я так и не понял, почему ты не заявился в больницу?
— А что бы я им сказал? Что меня боднул самосвал? Или я сцепился с Тунгусским метеоритом? Шеф, мне нужно поменьше светиться, такова моя легенда.
— Ты знаешь, куда нужно обращаться в экстренных случаях.
В самом деле, был у нас один адресок, по виду частная оперативная зубная помощь, да еще с нехорошим привкусом подпольного абортария. На самом деле там могли сделать все, чтобы клиента моего профиля практически в любом виде дотащить по крайней мере до операционной.
На самом деле там могли сделать все, чтобы клиента моего профиля практически в любом виде дотащить по крайней мере до операционной.
— Ну, мне не так уж и досталось. Всего-то синяк…
— Ты думаешь, я не знаю, что у тебя там? Ты думаешь, только в тебя попадали из пушки?
Он почти орал, это было хорошим признаком, значит, нагоняй подходил к концу.
— Я опаздывал на встречу с Запашной. Не до больниц как-то было.
— Значит, так, прими мое суровое порицание. Вполне мог с ней кто-то другой встретиться на те полчаса, которые ты потратил бы, заскочив к медикам. Подмену организовать — проще не бывает.
Я постарался как можно более красноречиво промолчать. В самом деле, о таком я не подумал. А мог бы, вероятно. Или не нужно было? Да, пожалуй, не нужно, просто следовало выдержать все эти пируэты и спокойно, с достоинством перейти к конструктивной части беседы.
— Ладно, с тобой еще потом Основной поговорит. — Это уже хуже, но у Основного полно дел, если выдержать хоть неделю, то все может окончиться даже без упреков. — Дальше. Тех двоих, конечно, определить по-настоящему не удалось. По следам эксперты подтвердили вот что. Первому, лет около тридцати, рост метр девяносто два-четыре, вес около ста сорока.
— Это качок, конечно, — ловко вставил я, показывая, что не сержусь больше.
— Скорее всего. Но если ты его сразу же уделал, какой-то гнилой качок.