Я дозвонился до Шефа и как можно быстрее изложил ему последние события.
— Все понял. Слушай, если все так серьезно, может, напустить туда местных ментов? Они будут очень быстро, уж я постараюсь.
— Нет, приедет какой-нибудь гаврик, который и «пушку»-то доставал только на стрельбище, а против него будет такая банда, что их с огнеметом не сразу возьмешь. Так что, не сочти за труд, заставь тех омоновцев, которые, наверное, еще у Малина загорают, прошвырнуться сюда. Это быстро. Я за сорок с минутами успел.
— Ну, такую кучу людей за сорок не перебросишь… Может, подождешь?
— Шеф, там на жертвенном алтаре у них какой-то человек, наверное, еще корчится под пытками, ты делай, что нужно. А я попробую сделать что-нибудь со своей стороны.
— Ладно. Действуй, как считаешь нужным. Основной все покроет.
Я положил трубку и позвал Клаву. Они вошли вместе. Мужичонка выглядел слегка пристыженным, но уже прощенным. Хозяйка быстро осмотрела свой буфет и дешевый, очень маленький сервант. Не пропало ли чего?
— Еще вот что. Мне нужно две простыни, лучше неразрезанные, и три-четыре английские булавки.
Мне нужно две простыни, лучше неразрезанные, и три-четыре английские булавки. Я заплачу сколько вы скажете. — Я улыбнулся, набиваясь на доверие и стараясь погасить все расспросы. — Просите больше, втрое больше, у меня деньги есть.
— Господи, да зачем это вам?
Тем не менее она подошла к комоду, открыла один ящик и достала стопку белого постельного белья.
— Вот как раз на ноябрьские купила рулон хлопка широкого, если две простыни от него отрезать, это будет…
— Режь, Клава, и побыстрее, я очень тороплюсь.
Про себя я еще подумал, не попросить ли у хозяина еще и лыжи, но решил, что простой палки будет достаточно, в такой мороз наст в самом деле должен быть крепким.
Она назвала цену, я заплатил, аккуратно выложив деньги из бумажника. Я старался, чтобы они не увидели оружия, но его на мне было столько, что они увидели ремни, и глаза их чуть дрогнули.
Потом я сложил простыни, скрепил их по бокам булавками, которых Клавин муж принес чуть не десяток, и проделал своим стилетом две дырки для глаз. Когда я устроил все сооружение поверх своей темной одежды, Клава всплеснула руками.
— Это еще зачем, а? Такой хлопок испортил!
Но ее мужичок все понял.
— Эх, женщина, это же маскхалат. Ловок ты, парень.
Я улыбнулся и пошел к выходу. Но у двери остановился.
— Да, еще вот что. Я уже вызвал помощь из Москвы. Если вы попробуете вызвать здешних ментов, то они привлекут вас как свидетелей. Что это значит — сами знаете.
Они кивнули. Они, конечно, знали, что с ментами свяжешься, потом хлопот не оберешься.
Я вышел на крылечко и не услышал звука запираемой двери. Я понял, что они смотрят мне вслед из окошка.
Теперь беспокоиться следовало только о жертве сатанистов и о себе. Больше меня никто не волновал.
Глава 42
Машину я оставил на стройке чего-то. Выбираясь из нее, отключил освещение салона. Как водится, едва не забыл это сделать, но все же вспомнил. В который раз уже подумал, что следует отключить эту лампочку совсем. Потому что вот на такой ерунде засыпаться — плевое дело.
Наст, по которому я пошел, мог бы держать и получше. Я то и дело проваливался чуть не по колено, но зато мой маскхалат вел себя идеально. Даже на порывах ветра он только плотнее облеплял меня, и я оставался невидимым.
Птицефабрику нашел в самом деле очень быстро, потому что у меня был ночной бинокль. В приборе она сразу нарисовалась на сером от светлых снеговых туч небе как огромное нагромождение кубов, плоскостей и темных теней. Фабрика в самом деле была очень большой.
Когда я вышел на развезенную по снегу около стройки закаменевшую грязь, меня, наверное, можно было увидеть на этом рябом фоне, но я даже не сбавил шага. Лишь пару раз свернул так, чтобы оказаться поблизости от крупных пятен снега. Я торопился.
Именно теперь, когда я оказался совсем близок к цели, когда все было определено и я знал, что следовало делать, меня угнетало опасение, что я все-таки опоздал.
Стены фабрики, когда я к ним прижался, показались ледяными. Но они обещали защиту даже более надежную, чем маскхалат. На их грязно-светлом фоне я, может, и смотрелся заметно, но снимать его все равно не стал, рано еще было его снимать.
Зато я прикрутил к револьверу глушитель. И заодно взял в левую руку свой стилет. Это был хитрый нож, и стоил он если не целое состояние, то верную его половину. Я выиграл его в пари у одного офицера из Владивостока, который служил в группе подводных террористов.
Я выиграл его в пари у одного офицера из Владивостока, который служил в группе подводных террористов. Стилет меня ни разу не подводил. Когда я точил его, то думал об этом офицере и надеялся, что он себе выпишет со склада еще один такой же. У них снабжение гораздо лучше, чем у нас.
Помимо многих особенностей, этот нож не имел ни одного клейма или значка, по которому его можно было бы идентифицировать. Так что он вполне мог оказаться и нашим, русским, но больше ни у кого я ничего подобного не видел.
В правую я взял «ягуар». Все, для первого контакта я был готов. И пошел вдоль стеночки.