«Волга» подъехала, из нее вышел один долговязый тип, подошел к ментам, что-то показал одному, потом похлопал молодого наружника по плечу, заглянул в машину, где сидел, как мышь в норке, Сэм, и ушел наверх, искать, как я решил, ментовского главного. Ребята с автоматами еще суетились, кто-то из них даже проявил рвение и отправился посмотреть на машину наших наружников, чтобы проверить, не врет ли тот, что остался живым. Но даже со стороны было заметно, что они приуныли.
Прошло совсем немного времени. Дверь подъезда распахнулась, и из нее вышел мой тощий коллега, а за ним суетливо семенил мент, который тут, наверное, всем распоряжался. Он смотрел себе под ноги, размахивал руками, доказывая, что концы с концами не сходятся, а это ведь их — ментуры — территория, и автомат не найден, и то да се…
Парень в плаще на миг остановился на крылечке и медленно осмотрелся.
Он смотрел себе под ноги, размахивал руками, доказывая, что концы с концами не сходятся, а это ведь их — ментуры — территория, и автомат не найден, и то да се…
Парень в плаще на миг остановился на крылечке и медленно осмотрелся. Казалось, он просто разглядывал фонари, но я знал, что он высматривает меня. Это могло быть и сигналом, что, мол, все понимаю, но подойти незаметно не могу. Я же решил, что он разрешает мне отваливать.
Поэтому я включил фары, завел мотор и неторопливо, самой дальней от веселого подъезда дорогой покатил из этого московского дворика прочь.
И лишь подъезжая к «Форуму», я вдруг понял, что ничего еще для меня на сегодня не кончилось. Потому что из ноги текла кровь и потому что я не понимал, как Сэм догадался так ловко подать сигнал, так ловко толкнуть этого амбала, так ловко увернуться от всех пуль… В этом было что-то фантастическое.
Или ему сказочно везло, не меньше чем мне иногда, или он все это продумал заранее. Разумеется, своим орлам, которых он потом подставил под мои пули, он сказал одно, но когда мы поднялись, он уже действовал с другой задачей — избавиться от исполнителей, причем нашими руками, и окончательно «сделать» свидетелей, которые могли бы отвести его как жертву от любого суда.
Нет, нет, решил я. Что-то все слишком уж сложно. Это не для обычного человека, не для простого уголовника даже. Парня с такими талантами в воровской среде подняли бы наверх даже против воли.
Но тут же гаденький голос подозрительности проговорил мне словно бы на ухо — все правильно, он не простой уголовник, и даже не мошенник. А Комарик. И мошеннику такого класса подставить двух «шестерок» под мой «узи» вполне по силам.
Если он Комарик.
Я подрулил к воротам Аркадиного особняка и коротко мигнул фарами. Проблема была в том, что я не знал — Комарик ли он?
Глава 57
Дома я почувствовал себя несколько без сил. То есть во двор я въехал и даже помахал рукой Воеводину, а вот вылезти из машины уже не мог. Особенно меня огорчило, что я достал свою коробочку сотовика, а вытащить антенну вдруг не получилось. Она просто выпала у меня из пальцев, плюхнулась куда-то вбок и закатилась в такую темень за сиденьем, что я решил — никогда в жизни не достану.
Хотелось положить голову на руль и успокоиться. Что мне все эти лопухи с их деньгами, связями, властью, планами и выборами? Я сам по себе. Я сижу тут и ничего не понимаю.
Я пришел в себя только после того, как внезапно открылась дверь и доброе широкое лицо Воеводина нависло надо мной. Это было похоже на сны в детстве, когда просыпаешься, и кто-то из взрослых рядом…
— Что-то случилось? — спросил он.
Я честно попытался встать, но кровь подо мной каким-то образом залипла, и подняться я не смог. Так в Германии в старину присуждали звание мастера пивовару. Мазали его пивом лавку, потом сажали мастеров в специальных кожаных штанах и заставляли, когда пиво высохнет, подняться. Мастер варил такое пиво, что подняться было невозможно. Каково было мое пиво — не знаю, не уверен, но на мастера я бы сдал, если бы мне на лавку налили хотя бы простой воды.
Потом Воеводин ушел наверх, через пару минут появилась Воеводина, она обняла меня за плечи и что-то зашептала на ухо.
Я попытался объяснить ей, что мне нужно достать сотовик, чтобы вызвать врача, но вдруг все изменилось.
Появился Анатолич, которому ничего не стоило поднять меня на руки и вытащить на снег. Потом меня повели наверх. Лестница была длиною с Млечный Путь. На середине этого пути я раздражился, потому что лестничные ступени все никак не кончались.
Лестница была длиною с Млечный Путь. На середине этого пути я раздражился, потому что лестничные ступени все никак не кончались.
Немного отошел в кресле перед камином. Меня трясло, и кресло подо мной опять становилось мокрым от крови. Я спросил Аркадию, которая сидела близко-близко, всего лишь на расстоянии вытянутой руки, зачем она портит мной кресло, но она лишь дрогнула, словно я ее ущипнул за чувствительное какое-нибудь место, и похлопала своей тонкой рукой с прозрачными пальцами по моему окровавленному колену. Я задумался, почему она коснулась именно окровавленного колена, и нет ли тут скрытого эротического намека, и не потайная ли она садистка — и вырубился уже окончательно.