Ребят-телефонистов было трое. Вернее, двое ребят и одна девушка. Она оказалась очень маленькой и, кажется, самой старательной из всех. Она нашла первого «клопа». После этого и двое других, как мне показалось, стали работать внимательнее, потому что поняли — тут что-то есть.
Они ходили по дому с самым задумчивым видом, таская иногда довольно сложные приборы, опутанные проводами, иногда вполголоса переговаривались, иногда поругивали что-то, чего я даже уразуметь не мог — то ли мировой эфир, то ли квантово-волновую теорию.
Наконец, когда все уже от них окончательно устали, они проползли пару раз по обоим нашим крышам и сообщили о результатах. Собрание состоялось в гостиной. Присутствовали Аркадия, оба Воеводина, Березанский и я, конечно, как главная причина устроенного шмона.
Главный телефонист, парень с очень худыми, едва ли не прозрачными пальцами выложил на полированный стол три маленьких «жука», из тех что крепятся на длинной игле и работающих как пассивный микрофон, и одно подслушивающее устройство, устанавливаемое к телефону. Причем не на микрофон, конечно, а более сложное и дорогое, то, что ставится в аппарат.
Я вообще-то такие сложные приборы не люблю, их устанавливать всегда довольно долго, нужно многое раскручивать, потом скручивать, и никогда они не работают как следует. Почему-то чем сложнее поставить подслушку, тем чаще ее потом приходится переустанавливать, и снова нужно куда-то проникать, продумывать варианты, отходы…
Потом появились еще два, которые девушка не сразу положила к остальным. По ее словам, один был на служебном пиджаке Воеводина, а последний — в обоях коридора, ведущего в мою комнату.
Я повертел этого «моего» «жука» в пальцах.
— Он мог пробить стену? — спросил я.
— То есть списать разговор, идущий по ту сторону стены? — вежливо поинтересовался длинный, с прозрачными пальцами. Я кивнул. — Думаю, что нет. Хотя…
Он посмотрел на девушку, как, наверное, у них уже вошло в привычку, и ответил более решительно:
— Если у него есть и некоторое виброустройство, то не исключено, что мог. Тут многое зависит от фона, от места говорящего в самой комнате… Это не алгоритмируется.
— Понятно, — как всегда, эксперты ничего не говорят конкретно. А это значило, что следует включать в следственную схему самые плохие варианты.
— Но я хотела бы знать, — голос подала Аркадия, она выглядела не намного лучше, чем ночью, но была причесана и умыта, — как это все попало в мой дом?
Девушка чуть усмехнулась. Полноватый парень с красными щеками пояснил:
— Ну, чаще всего нанимают специального человека. Он залезает в дом и всаживает…
— У них по крыше — сигналка, — негромко предупредила его девушка.
Парень отмахнулся.
— Да заметил я, только эту сигналку пройти — пара пустяков, если на десяток минут обесточить весь дом, или замаскировать проникновение под другие работы, например, кровельные на соседней крыше, или подкупить кого-нибудь…
— Это исключено, — твердо сказала Аркадия.
А ведь умная женщина и должна бы научиться преодолевать ложную гордость, как и ложное достоинство, в интересах дела.
А ведь умная женщина и должна бы научиться преодолевать ложную гордость, как и ложное достоинство, в интересах дела. Беда, наверное, была в том, что ее дело как раз тренировало эту ложную гордость, заботу о реноме, о репутации не только своей, но и ближайших сотрудников, а значит, кое-что все-таки даже для нее проходило незамеченным.
Ну, ладно, это была моя проблема, и я ею уже занимался. Прошел с Воеводиным до самых ворот, провожая телефонистов, и попросил его, едва он запер замок, чтобы он составил мне два списка — сколько-нибудь странных происшествий за последний месяц и всех персон, попавших хоть на пару секунд внутрь дома. Он покивал головой, попробовал было оправдываться, но я сказал, что это преждевременно, может, дело не в нем, а в ком-то еще, и пошел в гостиную.
Глава 49
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я встретил Воеводину. Она доверительно наклонилась ко мне и прошептала, слегка выпучив глаза:
— Они потрясены. Ждут вас в гостиной.
В гостиной было тихо, Аркадия грелась у огня, Березанский тянул какую-то ядовито-зеленую жидкость из стакана. Так в его представлении должны были вести себя настоящие специалисты своего дела там — в нормальной, правильной, киношно-зарубежной жизни. Лишь чуть позже, по запаху я понял, что он пробовал аперитив.
Кроме аперитива, я разобрал еще один запах — страха. Он проник в эту красивую, уютную гостиную, наверное, вместе с «жучками», но не выветрился, когда их унесли. Страх чувствовался в позе Аркадии и Березанского, в моем нервическом настроении, в том, что теперь никто определенно не мог знать — кто из нас друг, а кто только притворяется другом.
В самом деле, верить теперь было трудно, а это отвратительное чувство. Даже Аркадия понимала, что теперь-то находится под подозрением. Она вполне могла переметнуться и продать собственные секреты. Или могло возникнуть что-то еще, например, ее вынудили… В общем, я просто терялся в догадках.
Дошел даже до мысли, чтобы Шеф срочно поставил «наружку» над дочерью Воеводиных, потому что их семью могли как-то прищемить, а в уплату за безопасность потребовали, чтобы Анатолич понатыкал эти микрофончики сам или впустил кого-то…