А он был кладезем информации, причем именно того вида, который позволил бы куче проходимцев сделать немалый гешефт.
А вот он за это получает гроши, по уголовным меркам, рискует просто ради риска и исправно платит налоги. И главное, скольким людям он помог? Людям, которые вообще ничего не понимали в уголовном мире, которые случайно оказались в трудной ситуации и которым, как в хирургии, мог помочь только спец — такой вот Стерх. Потому что на ментов осталось мало надежды, да и не слушали они никого, а если и слушали, то только начальников. Но те и так были прикрыты лучше всех, лучше даже, чем номенклатурщики в прежние годы.
— Ну, так и будем молчать? — он закурил и повернулся ко мне.
— Ты знаешь что-нибудь очень криминальное о Прилипале?
— Об этой самой «Интернэшнл Бизнес Рисерч» и так далее?
— О ней.
Он вздохнул и посмотрел в окошко. Я тоже посмотрел туда. Как и вчера, там начиналась метель. Снег падал довольно густо из низкой, черной, как лицо Стерха, тучи и засыпал Тимирязевский лес, раскинувшийся до горизонта. Только на самом дальнем конце этого леса прямо из купы деревьев возвышалось очень заметное синее здание гостиницы «Молодежная» на Дмитровском шоссе, а с другой стороны кружила еще более жуткая, чем наша, зимняя туча.
— Вообще-то этой конторой я вплотную не занимался. Там не очень приятно собирать информацию, можно нарваться на ответные меры.
— Например?
— Ответные меры бывают разными, в том числе и такими, о которых мы тут с тобой даже ничего и знать не можем.
Да, он определенно был в подавленном состоянии.
— Слушай, возьми какую-нибудь свою папочку, пошелести и выдай мне что-нибудь такое, чтобы я понял, частный сыск не зря ест свой хлеб, а?
Он, даже не улыбнувшись, так и сделал. Поднялся, вышел в соседнюю комнату, подвигал там какими-то ящиками и появился в комнате со скоросшивателем в руках. Этот скоросшиватель был старый, черканный на первой сторонке, перечерканный. Совершенно явно, он не предназначался для того, чтобы его демонстрировали клиентам.
Потом он углубился в чтение собственных бумаг. Их было немного. Собственно, я вдруг подумал, что вообще не получу тут никакой информации — столько их было. Но они послужили не столько источником информации для Стерха, сколько помогли ему кое-что вспомнить.
— Так, три года назад, когда Прилипала только-только создавалась и, может быть, в нее следовало по-настоящему вложиться, чтобы она не утонула, как утюг, должность главного специалиста и заодно директора была предложена некоему Запамолову. Ты, наверное, его не помнишь. Был такой довольно острый паренек у нас на московском телеканале, его кто-то из боссов выписал из какой-то Тмутаракани, оторвал от какого-то провинциального телевидения. И он в самом деле сначала заблистал. Но потом его репортажи сделались однообразными, и ему ничего не осталось, как подыскать себе нечто вроде этой Прилипалы. А позже он и оттуда ушел, причем, — он ткнул в свою папку, — тут у меня написано, что ушел подозрительно, с треском. Хотя и непонятно, где он раздался.
— Как это?
— Ну, не понятно, кто его ушел. По моей тогдашней гипотезе, он, кажется, не очень поладил с тем, кто дал на Прилипалу контрольную сумму денег, кто, по сути, купил ее.
— Так, и кто ее купил?
Стерх положил папочку на свой стол.
— Тут не написано. В данных только фигурирует шутка, что это, мол, золото партии.
В данных только фигурирует шутка, что это, мол, золото партии. Но вспомни, это были такие деньки, что так говорили обо всем. Всюду, где пробивался хотя бы тощенький ручеек каких-нибудь субсидий, говорили, что это — деньги партии.
— Может быть, в самом деле, партия билась и за такие вот небольшие предприятия?
— Не думаю. Они обживали три основные промышленные сферы — нефтегаз, экспорт вооружений и коридоры власти, что в России доходнее всего. Как известно, они всюду победили.
— Но что-то и упустили?
— Банки, строительство, авиаперевозки, медицину и армию. Это у них в прогаре. Но все это подобрали крепкие мафиозные группировки, так что бесхозным ничто не осталось.
— А этот Запамолов, где он живет?
— Он купил себе небольшой дом в Пушкине.
— Адрес есть?
Он написал мне печатными буквами адрес. Кажется, это было все, что я мог у него сегодня почерпнуть. Я поднялся. Но в дверях остановился, обернулся и посмотрел на него, на его потухший взгляд, потухшую трубку.
— Послушай, Стерх, ты чего-нибудь о Москве не знаешь?
Он не ответил, только удивленно поднял брови и попытался сфокусировать на мне взгляд. Может быть, он зверски пил и был попросту с похмела. Но когда такие люди пьют, это тоже не бывает просто так.
— Я хочу спросить, есть что-то, что тебе неведомо? Посмотри вокруг, может, что-то придет на ум?
Тогда он понял, что я хочу его поддержать. Как умею, но от чистого сердца. Он улыбнулся.
— Я не знаю, на кого ты в действительности работаешь. А это сейчас — довольно важно.
Я кивнул, оделся, вышел, попрощавшись неуверенным жестом, а когда дошел до своей машины, понял — я и сам не очень знал, на кого работаю. Стерх, стервец, и в этом был прав до изумления.
Глава 21
Дом Запамолова мне указала старушка, которая продавала у станции сушеные грибы в связках. Но приезжих, желающих рискнуть здоровьем, было немного, кроме того, вообще после Чернобыля грибы стали выходить из употребления граждан средней полосы. Поэтому старушка была счастлива потолковать хотя бы и со мной.