Ему нужно было увериться, что я — мент. Мне следовало маскироваться под Терминатора еще тщательней, чем обычно. И именно под крутого блатняка, потому что даже за битого фраера он ответственности не нес и мог замочить меня без причины. Именно таков был в некоторых аспектах их воровской закон.
Последняя его фразочка давала мне шанс. Я спросил довольно резко:
— Кстати, за что все-таки Веточку замочил?
Он вскинулся:
— Проверяешь? А ведь «пушки» у меня, а не наоборот.
Я скрипнул зубами, выражая сдержанное негодование.
— Придумываю аргумент покрасивее, чтобы открутиться от Аркадии.
— А от нее зачем откручиваться?
— Она все-таки мне должна заплатить.
— Ты рассчитываешь получить эти деньги?
— Ты не первый день живешь. Если что-то между нами будет, тебе придется очень долго объясняться, и не в ментуре, как ты понимаешь, а там, где спрашивают по-другому.
— Ты меня на понт не бери. Кто за тебя спросит?
Это «за тебя» было таким тюремным, что я мог представить, как он кичманом зовет крытку, то есть тюрягу по-вольному. Наверное, это осталось еще от дореволюционных одесских урканов, придумавших половину до сих пор действующего жаргона.
— Нет, — я деланно вздохнул, — не хочешь ты по-хорошему разговаривать.
Наверное, это осталось еще от дореволюционных одесских урканов, придумавших половину до сих пор действующего жаргона.
— Нет, — я деланно вздохнул, — не хочешь ты по-хорошему разговаривать.
Он подумал. Прищурил левый глаз. Потом осторожно, одной рукой достал сигареты. «Молодец все-таки, — подумал я про него. — Знал, что дым или огонек выдаст его, и не курил, когда меня ждал. А ведь хотел, наверное».
Он засмолил цигарку, пустил струю дыма под лампу, проговорил лениво:
— Она много узнала про одну операцию, которую я тогда готовил.
— А на Аркадию зачем наезд устроил? Вполне можно было ее за нос поводить и отпустить с миром.
— Ты ее тогда не видел. Она вполне могла дознаться до чего-нибудь и подловить. Денег у нее настоящих не было, а так бы она полгорода на ноги поставила… Что она и сделала на этот раз.
— Плохо сработали, это я как спец тебе свидетельствую.
— Да, Берендей от меня по голове получил за то, что она выжила. Но тогда мне казалось, это уже не важно. А когда она снова поднялась, я ее упустил… Эх, переиграть бы, не сидел бы я тут, да и ты не лежал бы.
— А Запашная? Она-то, овца, в чем виновата?
— Ее затемнили, потому что она письмо написала Брееру. Барчук, хоть лопух, но все-таки догадался посмотреть, что она писала на следующем листе в стопочке бумаги, и там что-то такое отпечаталось… Он позвонил мне, я определенно не понял, но разрешил ему обезопаситься. — Он вернулся к верстаку, но не сел на него, а просто оперся задом. — Я думаю, она вспомнила, каким я появился в Прилипале. Бинты после пластического мордокроя мне уже сняли, конечно, но осталась такая бледность… Знаешь, я ведь крытник.
Крытниками называли тех, кто отсиживал не в зоне, а в тюрьмах. Это означало, конечно, воровскую элиту. Как я это пропустил в его деле? Это кое-что объяснило бы. Хотя теперь такие просчеты не имели значения.
Я кивнул.
— Да, досталось тебе.
— Я вообще-то давно хотел ее выгнать, потому что не верил, что она совсем ничего не заметила тогда, когда мы только начинали. Но Барчук, скотина, романы с ней крутил время от времени. А потом вдруг запаниковал и… В общем, сделал для фраера он все культурно. Если бы не ты…
— А Сэма тоже грохнешь?
— Сэма тоже хотел выгнать. Но за его зарплату я такого фотографа не сыщу. Они теперь все начинают работать при цене от тысячи зелеными и выше. Да еще гонорары на других сшибают. А этот — скромняга. Не хотел его терять, может, и не захочу впредь. Посмотрим, как пойдет.
Он определенно разговорился. Я не знал, как все пойдет, говоря его словами, но обстановка менялась. И мне стало даже немного жалко, что я не смогу выяснить все, что следует выяснить.
— А до этого убирали всех твои орлы?
Он чуть шмыгнул носом.
— Эх, ты даже не знаешь, кого ты затемнил. Череп с Берендеем на меня лет десять пахали. Верные были, как…
Но особых переживаний в его голосе я не заметил. И мстительных ноток тоже. Может, вправду ситуация менялась в мою пользу и я еще мог рискнуть что-то выяснить?
Хотя нет, пожалуй. Учебники говорят, что такие вот тюремные волки откровенничают, когда уже все решено. И не в пользу подозреваемых, как правило. Поэтому я оперся о плечи и как мог вытянул вниз руки.
Одну ногу тоже подтянул под себя. Он этого не заметил, все-таки говорение — сильный отвлекающий фактор. А у него по его меркам просто словесный понос случился.
Ну и, конечно, я изо всех сил прислушивался к тому, что творилось на железной дороге. Там кипела жизнь. Где-то гремели вагоны, где-то лязгали сцепки, но электрички все не было. А я был уже почти готов.
Впрочем, меня не оставляло соображение, что Комарик-Запорожный-Боженогин готов чуть-чуть лучше и настроен решительнее, чем я. Но этого я изменить уже не мог. Оставалось надеяться только на удачу и на электричку.
Глава 67
— Я вот что хочу спросить, что за предложение провести все деньги помимо Прилипалы? Ты соображаешь, что это для меня значит? Я ведь не один, у меня обязанности перед клиентами?