— Да вы — просто клад. — Я подождал, пока мимо пройдет компания каких-то веселящихся молодых людей, и объяснил: — Я поступал с ним так, потому что считаю его частично виноватым в том, что убийца не был до сих пор найден.
— Так вы из милиции?
— Нет, я работаю частным порядком. Меня наняла сестра Веточки. Вы знали, что у нее есть сестра? Ведь вы хотите мне помочь?
Клава оживилась, оказывается, я не очень страшен, просто немного горяч, но это далеко не всегда недостаток, как известно.
— Веточка о ней много рассказывала, она ее прямо-таки боготворила.
Я немного рассказал об Аркадии, и это подействовало.
— Итак, кто я такой, вы знаете, чем вызвано мое тут появление, со всеми его особенностями, тоже знаете. Расскажите, что она была за человек?
— Веточка, — неожиданно Клава достала пачку «Салема» и ловко закурила, — была такой работящей, что совершенно теряла чувство самосохранения. Она очень хотела пробиться, хотела быть, как я теперь понимаю, достойной своей сестры. И работала, работала… Иногда, когда у нас и корпеть-то было не над чем, она гоняла по редакциям газет, чтобы ей дали что-то внештатное. А при всем при том она одевалась лучше всех нас. Теперь-то я понимаю, откуда у нее были деньги. А мы гадали… Думали даже, что она не слишком строга… Ну, с некоторыми ребятами, которым это очень нужно и которые могут хорошо платить.
Все это отдавало мексиканскими сериалами или женскими романами, которых развелось — пруд пруди.
— А как она вообще обращалась с ребятами?
— Очень свободно, как будто у нее было десять человек братьев. Но, как я знала уже тогда, братьев никаких не было. Она… — она прищурилась, то ли от дыма, то ли подыскивая трудное определение, — ну, как в американских фильмах, вела себя очень свободно, или нет, просто держала другую, чем у нас принято, дистанцию, более короткую. Дружескую и непринужденную.
Дружескую и непринужденную.
— Это помогало ей в работе и само по себе служило некоторой защитой?
Она облегченно улыбнулась сквозь дым.
— Верно, вы правильно поняли. Как вас зовут?
— Илья, извини, что сразу не представился.
Она чуть подняла левую бровь, у нее это был коронный прием, и довольно эффектный. Она стала гораздо понятнее мне, но оставалась еще одна зона, в которую мне нужно было вторгнуться.
— Но у нее же не могло не быть здесь кавалеров? Хоть кто-то хотел ее затащить, ну не знаю, на курорт, в ресторан?
— Многие хотели, но откровенные предложения делал только Боженогин. Но он очень странный тип, от него хочется держаться подальше.
— А что в нем странного?
Клавочка подумала, пуская струю дыма вверх. Теперь я понял, почему тут не ощущался дымный запах, высокие потолки и постоянное кондиционирование. И все равно, будь моя воля, всех курильщиков уволил бы. Или заставил бы бросить. Нет хуже привычки, чем эта, нет хуже и бездарнее растраты своего и чужого здоровья, чем пускать дым людям в лицо.
— Мне попалась на глаза одна его старая фотография, так он там старше, чем сейчас. А ведь все время на глазах, всегда вертится у Фединого кабинета.
— Сколько вы знаете языков?
— Как вы догадались?
— Что вы из иняза? Просто угадал, честно.
— Три.
Я осмотрел обшарпанные стены бывшего спортзала.
— Газеты полны объявлениями о поиске девушек ваших примерно данных и возраста со знанием языков. К тому же опыт работы, к тому же…
— Я знаю, — она почти идеально спрятала свое беспокойство.
— Так что же вас тут держит? — Она промолчала. — Сомневаюсь, чтобы вам действительно платили по труду. Вся эта контора похожа на гнусную ограбиловку, где работают только те, кто поленился найти более качественную стартовую площадку.
Она посмотрела за мое плечо. Я обернулся. Там стоял Бокарчук. В его глазах пылал огонь ненависти, но трусливой и неопасной. По крайней мере при нынешнем положении дел ее можно было не опасаться.
— Полагаю, мы можем продолжать работать? — прошипел он.
Я взглянул на Клаву. Как я сразу не догадался, как такая простая вещь не пришла мне в голову? Она была влюблена в этого провинциального премьера и готова была работать тут, вероятно, и бесплатно, лишь бы все время быть под рукой, видеть его, слышать его голос. Иногда, может быть, даже перехватывать его хорошее настроение и радоваться его мелким удачам…
Не обратив на Бокарчука особого внимания, я наклонился к Клаве и попросил:
— Могу я сегодня пригласить вас в ресторан? Предлагаю просто вкусно поесть и спокойно поговорить. Когда вы кончаете работать?
Она испытующе посмотрела на меня, потом вдруг улыбнулась. Голову даю на отсечение, она вспомнила, как я таскал ее Бокарчука за галстук.
— Приглашение принято. Но чур, вы завезете меня домой, мама всегда ждет меня к десяти.
— Тогда в семь у Дома журналистов. Отведаем их кухни, говорят, у них недурной жульен.
— В семь я успею, — царственно кивнула она.
Я улыбнулся.
— А теперь, если вас не затруднит, позовите, пожалуйста, некоего Сэма или Боженогина.
Она быстро пролистала календарь.
— Сэм уже три дня как бюллетенит. Эпидемия гриппа…
— Напишите на листочке его адрес и, пожалуйста, предупредите о моем приезде. Если он не захочет встречаться, пусть позвонит по этому телефону, — я быстро начеркал на листочке бумаги для заметок открытый городской телефон Аркадии, — но переговорить нам лучше бы не по телефону. Теперь Боженогин, что с ним?