— …Мерзавец!.. Вы воспользовались моей светлой любовью, чтобы стать
на ноги, а затем изменить и моему отцу, и мне!.. Вы клянчили у меня деньги
— я вам их давала. Так где же моя корона «Королевы вселенной»?.. Вы
отдадите ее племяннице Паркера?.. Х-ха! Не дождется!.. Я заберу у вас все
ваши страшные машины, этот жалкий Гринхауз, даже ваши лакированные туфли!
Тут все мое!
Мое!.. Я купила вас всего вместе с потрохами и могу купить еще тысячу
таких, как вы! Даже теперь, когда мы потеряли на «Денлоп Раббер» половину
состояния!.. Прочь отсюда и возвратите мне все!
Она визжала как торговка, и разрыдалась как ребенок.
После паузы заговорил Книппс, сухо, угрожающе:
— Убытки вы мне компенсируете немедленно — во-первых. Во-вторых, как
владелец Гринхауза и всего, что в нем находится, я могу конфисковать ваши
аппараты. Чтобы этого не случилось, я должен получить тридцать четыре
процента акций компании по производству интеграторов. А что касается мисс
Бетси — это ваше личное дело. Во всяком случае, вы можете свободно
жениться на Эдит Паркер, поскольку официального обручения с моей дочерью у
вас не было.
— А, не было?! — трагический плач дочери миллионера вновь перешел в
пронзительный визг. — Не было?!.. Я еду отсюда!.. Немедленно!..
Немедленно!!.. Немедленно!!!
— Погоди, Бетси, — недовольно попытался остановить ее Книппс. — Дело
идет о серьезных денежных делах.
Визг поднялся до таких высоких нот, что у Джека кольнуло в ушах.
— Хорошо, мистер Книппс, — вежливо и твердо сказал Харвуд,
воспользовавшись небольшой паузой. — Мы обо всем поговорим послезавтра, в
Сингапуре.
— Да. А теперь — подайте нам вертолет. Как видите, мисс Бетси очень
расстроена.
— Вам придется подождать, мистер Книппс. Вертолет возвратится из
Сингапура только к вечеру. Может быть воспользуетесь моей автомашиной? Это
совершенно надежно: вас будет сопровождать бронетранспортер и танк.
Вряд ли такой способ передвижения привлекал пугливого миллионера. Но
Бетси вновь завела свое «немедленно!», и он неохотно промямлил:
— Да. Мы поедем. Гуд бай, мистер Харвуд. Я жду вас во вторник.
— Гуд бай, мистер Харвуд! — взвизгнула Бетси, а вслед за этим
прозвучала звонкая пощечина. — Гуд бай!
Харвуда, пожалуй, ничто не могло пронять. Он ответил таким спокойным
тоном, словно ничего не случилось:
— Гуд бай, мистер Книппс!.. Гуд бай, мисс Книппс!.. Кстати, пощечины
сейчас не в моде.
Несколько минут в тишине слышались только шаги. Потом загрохотали
моторы, звякнули железные ворота, шум начал удаляться.
Негромко выругался Харвуд… Разбилось что-то стеклянное… Шаги…
Чей-то шепот на незнакомом языке… Снова шаги… Заскрипела дверь…
А рокот моторов удалялся и удалялся… И вдруг в той стороне послышался
резкий взрыв, затем еще и еще… Затрещал и умолк пулемет… Снова взрыв,
очень сильный.
— Партизаны! — побледнел Джек Петерсон.
Да, рокота моторов уже не было слышно. Зато слышалось чье-то радостное
лопотанье — то ли по-китайски, то ли еще как-то.
Да, рокота моторов уже не было слышно. Зато слышалось чье-то радостное
лопотанье — то ли по-китайски, то ли еще как-то.
— Партизаны!! — Петерсон едва подавил в себе неудержимое желание
броситься, куда глаза глядят.
Он боялся партизан не меньше, чем Паркер и Книппс. Ему представлялось,
что там, на автостраде, у разбитых машин сейчас выламываются в диком танце
сотни чернокожих, которых нельзя назвать животными лишь потому, что они
двигаются на двух ногах. Ему и в голову не приходило, что в «римбе» у
полуразрушенного моста было лишь двое честных, миролюбивых, смуглых людей,
и один из них — Чен-младший — выстукивал телеграфным ключом радостное
сообщение о выполнении задания, не подозревая, что в лимузине, пылающем
рядом с развороченным танком, ехал не американский, а английский миллионер.
— Партизаны!!! — шепчет Джек Петерсон. — Надо перевоспитать и их!
И в его мозг, как что-то далекое, второстепенное, несущественное,
едва-едва пробивается скрипучий голос Паркера и почтительный Харвуда:
— Ну, так когда вы продемонстрируете мне «излучатель власти»?
— Прошу прощения, мистер Паркер! Вертолет с чернокожими прибудет
вечером.
Значит, завтра.
— М-м… Плохо!.. Да, советую уничтожить главный интегратор, если он
действительно не нужен. А также и…
Петерсон вздрогнул, как от удара электрического тока. Он понял, что
может последовать за этим «и»…
— Ну, там увидим!
Он решительно выключил интегратор и вышел из лаборатории.
Глава 18
С заклинаниями против бомб и пуль
Джек Петерсон сидел в небольшой камере сосредоточенный, торжественный,
молчаливый.
Со стороны это было довольно смешное зрелище: визитный костюм с
иголочки и «радиошлем», — нечто похожее на гибрид водолазного шлема и
каски пожарника, — представляли странное сочетание. Но для Петерсона
сейчас не существовало ничего в мире. Напрягая всю свою волю, он старался
думать лишь о радостном, лишь о светлом, лишь о хорошем.
Он вызывал в своей памяти минуты умиления, охватывавшие его в детстве,
когда седенький розовощекий пастор с амвона рисовал картины райского
блаженства.
Он силился припомнить всех тех нищих и калек, кому в свое время
пожертвовал хотя бы несколько центов. Он старался восстановить чувства