чувство удовольствия.
Однако припадки угрюмого, злого настроения исчезали всякий раз, когда
он покидал стены этой лаборатории… Нет, надо убираться отсюда, и чем
скорее, тем лучше…
Джек укрыл Гарри плащом, проверил работу приборов, сел в кресло и
задумался.
Вот уже десять дней они с Гарри работают в этой лаборатории, не зная ни
направления, ни цели исследований. Профессор Харвуд нанял их как
высококвалифицированных инженеров-радиотехников, но приходится работать в
качестве чуть ли не лаборантов. Откуда-то приходят невероятно короткие
радиоволны, их надо принять, усилить, записать на специальную пленку, а
затем по первому требованию отослать куда-то по высокочастотному кабелю…
Что это — исследование новейшего радиолокатора?.. Ни схема, ни принцип
работы не пригодны для этой цели… Какие-нибудь «лучи смерти»?.. Вздор,
конечно… Но почему же Гарри, всегда такой выдержанный и спокойный, вдруг
стал истеричным?.. То ему слышатся стоны, то у него появляются боли в
разных частях тела… А сегодня — прямо уму непостижимо! — после
воображаемой вспышки света он ослеп…
Джек настолько углубился в размышления, что совершенно забыл об
интеграторе.
Телефонный звонок заставил его вскочить с места.
— Да, да, мистер Харвуд!.. Не спал, мистер Харвуд… Гарри заболел,
мистер Харвуд… Нет, не повторится — буду сидеть у аппарата.
Джек торопливо вытер покрывшуюся испариной лысину и бросился к прибору.
Кассету он сменил легко, но настроить интегратор долго не удавалось.
Когда зажглась световая табличка «Запись!», Джек все еще возился с
реостатом.
Тихо жужжал мотор. На экране прибора извивалась волнистая линия. И
вдруг один из изгибов этой линии подскочил вверх, задрожал, распадаясь на
ряд мельчайших язычков. В тот же миг послышался приглушенный стон.
Что это? — Джек встревоженно посмотрел на Гарри. Тот спокойно посапывал
носом. А стон все нарастал, и нельзя было понять, откуда он доносится: его
было слышно одновременно со всех сторон. В мозгу возникали какие-то
непонятные тревожащие слова, вспыхивали неясные видения; беспокойно,
прерывисто стучало сердце.
Джек закрыл глаза и потер лоб. Он начал теперь понимать Гарри:
странные, непроизвольные мысли парализовали волю, сковывали тело.
Почему-то захотелось отдернуть левую руку — Джек почувствовал, что ей
очень горячо.
Убеждаясь в том, что больше не может выдержать этого странного
полуневменяемого состояния, Джек все свое внимание перенес на приборы.
Линии на экране так и остались раздвоенными — прибор все еще не был
настроен. Джек осторожным движением повернул на несколько градусов
рукоятку потенциометра и…
Его левую руку вдруг охватила невероятная боль. Петерсон ясно ощущал:
на коже горит какая-то жидкость. Он отдернул руку, но боль не прекратилась.
Ладонь багровела, покрывалась пузырями; мускулы напряглись так, что
рука казалась перевитой узловатыми веревками. Боль была такой сильной, что
уже почти не ощущалась: ее заглушало чувство невероятной злобы, ненависти,
упрямства. В эту минуту Джек не смог бы вспомнить ни одного английского
слова — в его мозгу сплошным потоком лилась какая-то тарабарщина.
Вспыхнула надпись: «Закончено!», и Джек, с трудом подняв руку, выключил
интегратор. Тотчас же исчезла боль. От руки отхлынула кровь.
Сжав ладонями виски, Джек растерянно смотрел в окно. Он чувствовал:
несколько дней такой работы — и можно сойти с ума.
Глава 2
Торпеда движется по спирали
В конце апреля 195… года из Владивостокского порта вышел советский
теплоход «Игарка» с грузом пшеницы для Индии. Вначале рейс протекал
нормально, но в Южно-Китайском море корабль попал в жесточайший шторм.
Здесь, на юго-восточной оконечности Азии, где холодное Курильское
течение сталкивается с горячими экваториальными водами, находится кухня
погоды тропического пояса. Неглубокое Южно-Китайское море беспокойно
вообще, а штормы, или тайфуны, как их тут называют, зачастую достигают
исключительной силы. Волны, мчащиеся со скоростью курьерского поезда, иной
раз имеют высоту двухэтажного дома. Горе утлому суденышку, попавшему в
центр тайфуна! Вода и воздух, смешанные воедино, разметут снасти,
искромсают дерево, разбросают железо — от кораблика не останется и следа.
Но и большому пароходу приходится туго. Сотни и тысячи железных остовов
лежат на отмелях этого моря. Они загромождают и без того узкий фарватер.
Отклониться от линии, проложенной на карте, — значит, рисковать многим.
Давным-давно окончилась вторая мировая война, однако плавание в морях
на подступах к Азии все еще было небезопасным. Затонувшие корабли, минные
поля, многочисленные мели ограничивали маневренность судов. Лоции —
мореходные справочники, издаваемые «хозяевами» этих берегов — англичанами
и американцами, — пестреют противоречивыми, а зачастую даже фальшивыми
сведениями.
Лоции —
мореходные справочники, издаваемые «хозяевами» этих берегов — англичанами
и американцами, — пестреют противоречивыми, а зачастую даже фальшивыми
сведениями. К тому же у военно-морских баз ежедневно возводятся все новые
и новые минные заграждения, и радиостанции Сингапура, Гонконга, Манилы
непрерывно предупреждают о том, что к берегам приближаться нельзя.