Проверка предположения заняла немного времени: сначала Щеглов высунул
из убежища руку и подержал ее над столом, затем спину и наконец ухитрился,
стоя на руках, «облучить» ноги. Никакого действия.
Но едва инженер попытался подняться — в его уши врезался звук
невероятной силы. Походило на то, что из каждого отверстия комнатки
загудел паровозный гудок.
Щеглов закрыл уши ладонями, но это не помогло.
— Что-то новое… новое… — бормотал он. — Лучи звука?.. Абсурд!.. А
если отойти в противоположный угол?
Он направился к двери. Звук ослабевал с каждым его шагом.
— Странно… очень странно… Да, это какие-то лучи… Но какие?
Звук внезапно оборвался, зато перед глазами у Щеглова появился свет.
Шаг назад — свет усилился. Еще шаг — начал ослеплять. Можно было закрыть
глаза, отвернуться, закрыться — сияние не ослабевало нисколько.
Погас и свет. Инженер засмеялся. Затем захохотал:
— Ах, господа, ваша программа исчерпана!.. Снова смех… Снова…
Но этот его смех был уже неестественным — и, как это ни странно,
сопротивляться смеху было труднее всего. Инженер вновь забрался под стол.
Смешно, когда под крошечным столом, согнувшись в три погибели, сидит
человек солидный, взрослый. Но Щеглов не замечал комизма своего положения.
Он теперь убедился, что его ждет тяжелое испытание. Весь этот «концерт»
был устроен специально. Зачем?.. А может быть, среди этих многочисленных
лучей, которые, вероятно, действуют на мозг, есть и «лучи болтливости»?
«Лучи предательства?»… Но что можно вытянуть из него, работавшего с
ультразвуковым локатором, если эти приборы уже давно перестали быть
секретными?.. Следовательно, тут что-то иное. Нужно быть начеку…
Так размышлял инженер Щеглов, сидя под столом в полной уверенности, что
ему удалось перехитрить еще не виденных им Джонсона, Смита и Харвуда.
…А Смит и Харвуд все это время внимательно следили за каждым его
движением на экране телевизора.
— Хитер, дьявол! — раздраженно сказал Смит. — Так хорошо пошло все
сначала, а затем… Неужели догадался?.. Ну, так я переведу его сейчас в
четвертую.
Там нет никакой защиты от излучения. Я его пристегну! Он у меня
запляшет!
— Оставь! — холодно прервал его Харвуд. — Удивляюсь, откуда у тебя
столько желчи? Чем он насолил тебе, в конце концов?.. Оказался умнее тебя?
Проектировал камеру ты — вот и помалкивай!.. А мне он нравится. Сметлив.
Изобретателен… Я читал его научные труды, — к сожалению, лишь об
ультразвуке. Талантлив… Если удастся его сломать — это будет прекрасная
«мыслящая машина».
— Если удастся! — насмешливо фыркнул Смит. — Ты уже забыл его
предшественника?! Вот такие они все, эти русские: подыхает, но вопит «да
здравствует!..» Советую не возиться с ним, а пустить на эксперименты.
Европейская пленка у нас далеко не заполнена. Я уже давно собираюсь
записать ощущения ошпаренного кипятком.
— Хватит, хватит! — махнул рукой Харвуд.
— Хватит, хватит! — махнул рукой Харвуд. — Пойдем к нему. Но прошу — не
смотри волком, а то при одном взгляде на тебя человеку становится тоскливо.
Харвуд поднялся и направился к двери. Смит метнул на него взгляд, в
котором и впрямь блеснуло что-то волчье, выключил телевизор и заковылял
следом.
Они опустились на лифте в подземелье, прошли по длинному коридору и
остановились перед камерой с табличкой «5» на двери.
— Тише! — прошептал Харвуд. — Его нужно захватить врасплох.
…Когда послышалось слабое позвякивание металла о металл, инженер
Щеглов понял, что за ним пришли. Следовало бы немедленно убраться из-под
стола, но он не успел этого сделать. Дверь отворилась. У порога стояли
двое — молодой красивый мужчина и длиннорукий согбенный человек лет
пятидесяти.
— Как дела, мистер Чеклофф? — приветливо спросил молодой.
Щеглов устроился под столом поудобнее, окинул взглядом вошедших и не
ответил. Он умышленно напустил на себя вид инертного, безразличного ко
всему человека, чтобы иметь время для ориентировки.
«Джонсон, Смит, Харвуд… — вспоминал инженер. — Но кто же эти двое?»
Это походило на алгебраическую задачу с тремя неизвестными. Он знал три
фамилии, слышал два голоса из трех, но никого из врагов не знал в лицо.
В первое мгновение Щеглову показалось: задачу решить нельзя. Но тотчас
же мелькнула мысль:
«Стоп?.. Джонсон — в бронетранспортере, Смит — при въезде в эту тюрьму,
у них голоса не такие. Следовательно, это — Харвуд».
Теперь оставалось уяснить, кто сопутствует Харвуду: Джонсон или Смит?
У Джонсона голос был отрывистый властный, как у человека военного.
Ясно, что вот этот длиннорукий сморчок в армии не служил. Ему, вероятно,
свойственны жестокие и ехидные интонации…
«Итак, второй — Смит!»
Харвуд подошел ближе и вновь спросил:
— Как самочувствие, мистер Чеклофф?
— Неплохо, мистер… Харвуд. «Концерт» окончен?
Щеглов, доканчивая свой логический анализ, на долю секунды задержался с
ответом, но именно эта вынужденная короткая пауза придала его ответу тон
насмешливого превосходства. Как ни владел собой Харвуд, но не мог сдержать
удивления:
— О, так вы знаете мою фамилию?
— Да. И не только я. По вас давно скучает скамья подсудимых.
— Очень приятно! — улыбнулся Харвуд. — Но я не спешу. А вот вы уже в