и, скрежеща гусеницами по камням, раскачиваясь с боку на бок, двинулась
через какой-то бурный, но, вероятно, неглубокий поток.
Где-то совсем близко грохнул взрыв. На площадку бронетранспортера
плеснулась вода. О борта машины застучали пули.
— Быстрее, Боб, быстрее! — обеспокоенно произнес тот же голос. — Мы
сейчас как на ладони. Назад поедешь другой дорогой. Теперь они будут
поджидать нас.
«Кто «они»?.. Какой именно дорогой?»
Впервые за несколько часов инженер Щеглов услышал слова из уст этих
людей, услышал, не зная даже, кому принадлежит этот резкий, отрывистый
голос.
Связанный, с мешком на голове, инженер лежал на площадке
бронетранспортера, изнемогая от духоты, задыхаясь от гнева.
Все произошло так неожиданно, так внезапно…
Когда прозвучал авральный сигнал, инженер бросился в трюм «Игарки»,
чтобы спасти наиболее важную деталь своего ультразвукового локатора —
кварцевые стабилизаторы. Защитный кожух с прибора удалось снять легко, но
затем дело затормозилось. Не имея под руками соответствующих инструментов,
инженер действовал карманным ножом. Стабилизаторы снять так и не удалось:
через иллюминатор звукометрической кабины хлынула вода.
Когда Щеглов выбрался на палубу, «Игарка» уже глубоко сидела в воде.
Она сильно накренилась на правый борт, и все шлюпки отошли далеко влево,
чтобы не быть затянутыми в водоворот. А Щеглову уже не приходилось
выбирать: он прыгнул с правого борта и как можно скорее поплыл от судна.
Инженер считал себя неплохим пловцом, поэтому-то и не беспокоился, что
уплывает не в ту сторону, куда нужно. Вот еще немного, а затем можно
повернуть назад… Но впереди мелькнул тусклый огонек, словно кто-то курил
папиросу. Щеглов поплыл в том направлении.
Через минуту огонек блеснул уже правее, дальше.
— Эй, на лодке! — закричал инженер.
Никто не ответил. Щеглов ускорил движения. Но и лодка, начавшая
проступать во мгле серым пятном, не останавливалась. Инженер перешел на
брасс, словно дело шло о первом месте в соревновании на скорость, догнал
надувную резиновую лодку и, отфыркиваясь, сказал сердито:
— Ну, что это за шутки, товарищи?!
Кто-то молча протянул ему весло и помог вылезти из воды. А затем на его
висок упало что-то тяжелое.
И вот теперь Щеглов не смог бы даже сказать, сколько прошло времени с
момента гибели «Игарки». Тускло, неясно вспоминалась узкая металлическая
камера. Кто-то, склонившись над ним, связанным, вытаскивал из его кармана
непромокаемый бумажник с документами.
— Чеклофф… инженер… — слышалось на английском языке. — Ну, этого
можно передать Харвуду. Помните, он просил?
Щеглов что-то закричал, но что именно — забылось. На его лицо упала
мокрая тряпка, разлился неприятный, тошнотворный запах какой-то жидкости.
И лишь вот здесь, в бронетранспортере, если судить по рокоту мотора и
скрежету гусениц, Щеглов окончательно пришел в себя, обессиленный, с
тяжелой, словно после изнурительной болезни, головой.
Он не ругался, не угрожал, не кричал — все это было излишним. При таких
обстоятельствах лучше прикидываться спящим, — может быть, удастся что-либо
подслушать. Но, как назло, спутники попались не из говорливых. Лишь
неожиданное приключение прервало молчание одного из них.
«Кто взорвал мост?.. Кто стрелял по машине?»
Инженер мог предполагать все, что угодно, с одинаковым шансом ошибиться.
«Может быть, партизаны?»
Возможно, что и партизаны: ведь вся юго-восточная Азия охвачена
освободительным движением.
«Может быть, партизаны?»
Возможно, что и партизаны: ведь вся юго-восточная Азия охвачена
освободительным движением. Но какая же это страна?.. Вьетнам?.. Корея?..
Таиланд?..
Бронетранспортер вновь выбрался на ровную дорогу. Мотор теперь рокотал
глухо, машина шла плавно, без толчков, — вероятно, по автостраде.
— Когда возвратишься в Сингапур, — сказал тот же голос, — установи на
транспортере еще один пулемет. Не мешало бы также укрепить борта.
— Да.
«Сингапур! — обрадовался инженер. — Итак — Малайя!.. Обстреливали
малайские партизаны… Ну, говори же, говори дальше, мерзавец!»
Но вновь, — и очень надолго, — установилось молчание. Еще несколько раз
бронетранспортер объезжал препятствия, наконец сбавил ход, остановился.
Послышался лязг металла, скрип — вероятно, открывались ворота, а затем
возглас:
— Хелло, Джонсон! Привез?
— Хелло, Смит!.. К сожалению, лишь одного. Но ты мне должен быть
благодарен:
настоящий русский, к тому же инженер!
— Хо!.. Не тот ли, случайно, что…
Голоса удалялись. Инженер уже едва-едва разбирал слова.
— Да, да!.. А где же Харвуд?.. Я должен ему кое-что передать.
— Говори мне. Харвуд занят.
«Джонсон. Смит. Харвуд».
Эти фамилии врезались в мозг Щеглова, как что-то чрезвычайно важное. Он
не видел лиц этих двоих, но запоминал каждую интонацию голосов.
«Ну, погодите, Джонсон, Смит и Харвуд! — думал инженер. — Мы еще
рассчитаемся с вами за все!»
Вновь зарокотал мотор, и бронетранспортер двинулся с места. Он свернул
вправо, въехал в какое-то помещение, — рокот стал звонким, — и остановился.
— Перенесите его в пятую, — сказал кто-то.
Звякнуло железо. Чьи-то руки подняли инженера.
— Не околел ли он случайно?
— Да нет, дышит. Вероятно, без сознания. Беда с этими неженками — долго