Короткий смешок — будто кошка чихнула.
— Вот видишь, Инрау? Тебе бояться нечего! Рыцарь?командор берет всю ответственность на себя.
«Вот?оно?вот?оно?вот?оно!»
Инрау ощутил Муджониша, вздымающегося у него за спиной. На языке вертелась молитва — но с уст посыпались богохульства.
Развернувшись с колдовской стремительностью, он вонзил два пальца в кольчугу Муджониша, проломил ему грудину и ухватил за сердце. Инрау вырвал руку — и в воздухе повисла блестящая кровавая нить. Новые невозможные слова. Кровь вспыхнула ярчайшим пламенем, полетела вслед за взмахом его руки в сторону Синтеза. Тварь с воплем сорвалась с перил, нырнула в пустоту. Ослепительные капли крови опалили лишь голый камень.
Инрау обернулся бы к Сарцеллу, но снова увидел Муджониша — и замешкался.
Ослепительные капли крови опалили лишь голый камень.
Инрау обернулся бы к Сарцеллу, но снова увидел Муджониша — и замешкался. Шрайский рыцарь упал на колени, вытирая окровавленные руки о свою накидку. Лицо его опадало, словно сдувшийся пузырь, съеживалось, размыкалось.
И ни следа. Ни малейшего признака колдовства. «Но как?»
И тут что?то сильно ударило Инрау по голове, он опрокинулся наземь и завозился, пытаясь встать. Удар в живот заставил его распластаться на полу. Он увидел пляшущий над ним силуэт Сарцелла. Инрау произнес новые слова — слова убежища. Призрачные обереги взметнулись над ним…
Но обереги оказались бесполезны. Рыцарь?командор раздвинул светящийся купол, словно обычный дым, схватил Инрау за грудки и поднял его в воздух. Другой рукой достал хору и провел ею по щеке Инрау.
Мучительная боль. Каменный пол ударил в лицо Инрау. Он схватился за обожженное место. Кожа под пальцами поползла и осыпалась, превращенная в соль прикосновением хоры. Обнажившаяся плоть горела. Инрау снова вскрикнул.
— Ты еще раскаешься! — услышал он вопль Синтеза.
«Никогда!»
Гневно глядя на отвратительную тварь, Инрау снова затянул свою нечестивую песнь. Он увидел, как солнце блеснуло сквозь окна ему в лицо… Слишком поздно.
Изо рта Синтеза вылетели лучи, подобные тысяче крючьев. Обереги Инрау треснули и разлетелись россыпью осколков. Песнь застыла у него на губах. Воздух сделался плотным, точно вода. Инрау всплыл, оторвавшись от пола. Потоки серебристых пузырьков вырывались из его раскрытого рта и уносились к потолку. Вся тяжесть океана обрушилась на него мертвящим кулаком.
Поначалу он был спокоен. Он видел, как Синтез уселся на плечо к рыцарю и уставился на него голубыми глазками?пуговками. Инрау даже удивился, как красивы его черные перья, чуть отливающие лиловым. Подумал об Ахкеймионе, беспомощном, не подозревающем об опасности.
«О Акка! Это еще хуже, чем ты осмеливался представлять себе!»
Но он уже не мог ничего поделать.
Горло сдавило. Мысли Инрау обратились к богине, к ее неверности — и к своей собственной. Однако сердце все сильнее и сильнее давило изнутри на череп, и вот его губы невольно скривились и раскрылись. Тогда Инрау принялся бестолково, судорожно дергаться и бултыхаться — его идиотские мозги не оставляла мысль, что где?то можно выплыть на поверхность, на воздух. Дикий, не подчиняющийся рассудку рефлекс заставил его сделать вдох. Он задохнулся, закашлялся, вода забила глотку, точно тряпка, вокруг поплыли белые бусины…
Потом — жесткий пол. Инрау долго откашливался, хватал ртом обжигающий воздух.
Сарцелл схватил его за волосы, поставил на колени, развернул лицом к Синтезу — Инрау видел только размытое пятно. Инрау стошнило, он исторг из своих легких часть сжигавшего их огня.
— Я — Древнее Имя, — сказала тварь. — Даже в этом обличье я могу показать тебе истинные муки, глупый слуга Завета!
— З?з… — Инрау сглотнул, всхлипнул. — Зачем? Снова эта улыбочка на тонких губках.
— Вы ведь поклоняетесь страданию. Как ты думаешь, зачем?
Инрау охватил всепоглощающий гнев. Эта тварь не понимает! Она не способна понять. Он хрипло взревел, рванулся вперед, не обращая внимания на выдранные волосы. Синтез отлетел с дороги — но Инрау не собирался его убивать. «Любой ценой, наставник!» Он ударился бедрами о каменные перила — камень рассыпался, точно хлеб. Инрау снова поплыл, но на этот раз все было иначе: воздух хлестал ему в лицо, омывал его тело. Касаясь вытянутой рукой колонны, Паро Инрау летел вниз, к земле.
ЧАСТЬ II
Император
ГЛАВА 5
МОМЕМН
«Разница между сильным императором и слабым вот в чем: первый превращает мир в свою арену, второй — в свой гарем».
Касид, «Кенейские анналы»
«Чего Людям Бивня никогда было не понять, так это того, что нансурцы и кианцы — старые враги. Когда две цивилизованные нации враждуют на протяжении веков, это великое противостояние порождает огромное количество общих интересов. У потомственных врагов очень много общего: взаимное уважение, общая история, триумфы, которые, впрочем, ни к чему не привели, и множество негласных договоренностей. А Люди Бивня были незваными пришельцами, дерзким наводнением, угрожавшим размыть тщательно обустроенные каналы куда более древней вражды».
Друз Ахкеймион, «Компендиум Первой Священной войны»
Начало лета, 4110 год Бивня, Момемн
Императорский зал для аудиенций был выстроен с расчетом на то, чтобы улавливать последние лучи заходящего солнца, и потому позади возвышения, на котором стоял трон, стен не было. Солнечный свет свободно струился под своды, озаряя беломраморные колонны и золотя подвешенные между ними гобелены. Ветерок разносил дым от курильниц, расставленных вокруг возвышения, и аромат благовонных масел смешивался с запахом моря и неба.