«Говорил ли я ему, что я на самом деле всего лишь сломленный глупец?»
— Ну, Акка, от тебя никогда не знаешь чего ожидать!
— Так другие тоже с тобой? — спросил он, несмотря на то, что знал ответ. — Зенкаппа? Динхаз?
Тут его охватил новый страх. Ксинем был человек благочестивый — один из самых благочестивых людей, каких вообще доводилось встречать Ахкеймиону. В Конрии Ахкеймион был наставником, который случайно оказался к тому же колдуном. Но здесь он был колдуном, и только колдуном. Здесь, посреди Священного воинства, на его нечестие глаза закрывать не станут! Согласится ли Ксинем терпеть его присутствие? «Быть может, — думал Ахкеймион, — я сделал ошибку. Быть может, надо было устроиться в другом месте, одному».
— Это ненадолго, — ответил Ксинем. — Я их отошлю.
— Стоит ли…
Ксинем поднес к глазам узел, чтобы получше разглядеть его при слабом свете костра.
— А как твои Сны?
— А что Сны?
— Ну, ты как?то раз мне сказал, что они то усиливаются, то отступают, что временами подробности в них меняются, и что ты решил их записывать в надежде расшифровать смысл.
То, что Ксинем это запомнил, встревожило Ахкеймиона.
— Скажи мне, — спросил он, неуклюже пытаясь сменить тему, — а где стоят Багряные Шпили?
Ксинем усмехнулся.
— А я все думал: когда же ты спросишь… Где?то к югу отсюда. Они на одной из императорских вилл — по крайней мере, так мне говорили.
Он принялся забивать деревянный колышек, попал себе по пальцу, выругался.
— А что, они тебя беспокоят?
— Я был бы глупцом, если бы они меня не беспокоили.
— Что, неужели они так жаждут твоих знаний?
— О да. Гнозис по сравнению с их знанием — как закаленная сталь рядом с бронзой. Хотя я не думаю, что они попытаются что?то предпринять посреди Священного воинства.
То, что школа нечестивцев присоединилась к Священному воинству, уже само по себе плохо укладывалось в головах у айнрити. А уж если они попытаются использовать нечестивые уловки ради своих собственных тайных целей, этого айнрити и подавно не потерпят.
— Так вот зачем… они прислали тебя?
Ксинем редко произносил слово «Завет». Для него они всегда были просто — «они».
— Следить за Багряными Шпилями? Ну, видимо, отчасти да. Но, разумеется, не только за этим… — Перед глазами Ахкеймиона вновь всплыл образ Инрау. — У нас всегда есть еще одна цель.
«Кто же все?таки тебя убил?»
Ксинем каким?то образом сумел поймать его взгляд в темноте.
— В чем дело, Акка? Что стряслось?
Ахкеймион опустил глаза. Ему хотелось рассказать Ксинему все: поведать о своих абсурдных подозрениях, связанных со шрайей, объяснить, при каких безумных обстоятельствах погиб Инрау. Он, безусловно, доверял этому человеку, как не доверял никому другому, ни внутри школы Завета, ни за ее пределами. Однако эта повесть казалась попросту слишком длинной и запутанной и вдобавок чересчур запятнанной его собственными ошибками и промахами, чтобы делиться ею. Эсменет он мог рассказать все, но она ведь была шлюха. Бесстыжая шлюха.
— Да нет, наверно, все в порядке, — беспечно ответил Ахкеймион, натягивая веревки. — Ну вот, по идее, от дождя она меня должна защитить.
Ксинем некоторое время пристально в него вглядывался, но, по счастью, больше ни о чем расспрашивать не стал.
Они присоединились к остальным воинам, что сидели у костра Ксинема. Двое из них были капитанами гарнизона Аттремпа, закаленными соратниками своего маршала. Старший офицер, Динхаз — или Кровавый Дин, как его прозвали, — находился при Ксинеме все то время, что Ахкеймион знал маршала. Младший, Зенкаппа, был нильнамешским рабом, которого Ксинем получил в наследство от своего отца и позднее освободил за доблесть, проявленную на поле битвы. Третий из офицеров, Ирисс, младший сын единственного оставшегося в живых дяди Ксинема, насколько помнил Ахкеймион, был майордомом дома Крийатесов.
Однако ни один из троих не обратил внимания на их приход. Они были то ли слишком пьяны, то ли слишком поглощены беседой. Динхаз, похоже, рассказывал какую?то байку.
— И тогда здоровый туньер…
— Эй вы, обалдуи! Вы что, Ахкеймиона забыли? — воскликнул Ксинем. — Друза Ахкеймиона?
Офицеры, утирая глаза и сдерживая смех, обернулись, приветствуя их. Зенкаппа улыбнулся и поднял свою чашу им навстречу. Однако Динхаз нехорошо сощурился, Ирисс же воззрился на Ахкеймиона с неприкрытой враждебностью.
Динхаз увидел, как нахмурился Ксинем, и тоже поднял свою чашу в знак приветствия, но явно нехотя. Они с Зенкаппой склонили головы, затем совершили возлияние богам.
— Рад видеть тебя, Ахкеймион, — сказал Зенкаппа с неподдельным дружелюбием. Видимо, будучи вольноотпущенником, он не смущался необходимостью общаться с париями.
— Рад видеть тебя, Ахкеймион, — сказал Зенкаппа с неподдельным дружелюбием. Видимо, будучи вольноотпущенником, он не смущался необходимостью общаться с париями. Однако Динхаз с Ириссом принадлежали к знати — Ирисс, тот и вовсе был из древнего рода.
— Я видел, как ты ставил палатку, — небрежно заметил Ирисс. У него был настороженный, испытующий взгляд человека, который пьян и готов затеять ссору.
Ахкеймион ничего не ответил.
— Я так понимаю, что мне придется смириться с твоим присутствием, а, Ахкеймион?