— Я пришел продать свою мудрость и свой меч, — напрямик ответил скюльвенд.
— В качестве наемника? — спросил Пройас. — Не думаю, друг мой. Вот, Ахкеймион мне говорит, что скюльвенды наемниками не бывают.
Ахкеймион попытался выдержать взгляд Найюра. Но не смог.
— Моему племени сильно досталось при Кийуте, — объяснил варвар. — А когда мы вернулись на свои пастбища, нам пришлось еще хуже. Те немногие из моих родичей, что уцелели в битве с нансурцами, были убиты нашими соседями с юга. Наши стада угнали. Наших жен и детей увели в рабство. Утемотов больше нет.
— И что? — спросил Пройас. — Ты надеешься, что твоим племенем станут айнрити? И надеешься, что я в это поверю?
Молчание. Напряженный момент в разговоре двух неукротимых мужей.
— Моя земля отвергла меня. Она лишила меня очага и имущества. И потому я за это отрекаюсь от нее. Неужели в это так трудно поверить?
— Но тогда почему… — начал было Ахкеймион по?конрийски. Но Пройас жестом заставил его умолкнуть. Конрийский принц молча изучал варвара, оценивал его в той нервирующей манере, в какой он неоднократно оценивал при Ахкеймионе других людей: как будто он есть центр всякого суждения. Однако если Найюр урс Скиоата и был выбит из колеи, то этого ничем не выдал.
Пройас шумно выдохнул, как будто придя к рискованному и оттого весомому решению.
— Скажи мне, скюльвенд, что ты знаешь о кианцах? Ахкеймион открыл было рот, собираясь возразить, но наткнулся на взгляд Ксинема и заколебался. «Не забывай своего места!» — говорил этот взгляд.
— Много и мало, — ответил Найюр.
Ахкеймион знал, что этот ответ — из тех, какие Пройас презирает. Но, с другой стороны, скюльвенд играл в ту же игру, что и сам принц. Пройас хотел знать, что скюльвенд знает о фаним, не сообщая, много ли ему требуется. Ну и правильно: в противном случае варвар сказал бы ровно то, что он хотел услышать. Однако уклончивый ответ означал, что скюльвенд уловил эту тонкость. А это значит, что он на редкость проницателен. Ахкеймион окинул взглядом изборожденные шрамами руки варвара, пытаясь сосчитать его свазонды. Но тут же сбился.
«Очень многие недооценили этого человека», — подумал он.
— Как насчет войны? — спросил Пройас. — Что ты знаешь о том, как кианцы ведут войну?
— Много.
— Откуда?
— Восемь лет тому назад кианцы вторглись в степь, так же, как и нансурцы, надеясь положить конец нашим набегам на Гедею. Мы встретились с ними в месте, которое называется Зиркирта. И разгромили их. Вот эти все, — варвар провел пальцем вдоль шрамов в нижней части своего правого предплечья, — с той битвы.
И разгромили их. Вот эти все, — варвар провел пальцем вдоль шрамов в нижней части своего правого предплечья, — с той битвы. Вот это — их военачальник, Хасджиннет, сын Скаура, сапатишаха Шайгека.
В его голосе не было гордости. Ахкеймион подумал, что для него война — просто событие, о котором следует рассказать, не особенно отличающееся от рождения жеребенка на его пастбищах.
— Ты убил сына сапатишаха?
— Потом убил, — сказал скюльвенд. — Сперва я заставил его петь.
Несколько присутствующих конрийцев расхохотались, и хотя сам Пройас снизошел лишь до надменной улыбки, Ахкеймион видел, что он в восторге. Несмотря на свои грубые манеры, скюльвенд говорил именно то, что Пройас надеялся услышать.
Однако Ахкеймиона это все не убедило. Откуда им знать, что утемоты действительно уничтожены? И, что куда важнее, какое это имеет отношение к тому, чтобы рисковать своей головой, конечностями и шкурой, пробираясь через Нансурию с целью присоединиться к Священному воинству? Ахкеймион обнаружил, что смотрит через левое плечо скюльвенда на приехавшего с ним норсирайца. На миг они встретились глазами, и Ахкеймион был потрясен мудрым и печальным взглядом норсирайца. И ему вдруг подумалось: «Это он… Ответ кроется в нем».
Но успеет ли Пройас осознать это, прежде чем принять их под свое покровительство? Конрийцы относятся к обязанностям гостеприимства с нелепой серьезностью.
А Пройас спрашивал:
— Ты разбираешься в тактике кианцев?
— Разбираюсь. Я уже тогда много лет как был вождем. Я был советником при короле племен.
— А описать ее мне сможешь?
— Смогу…
Наследный принц улыбнулся, как будто наконец распознал в скюльвенде родственную душу. Ахкеймион мог только наблюдать за происходящим с немой тревогой. Он понимал, что теперь любое вмешательство будет отвергнуто с ходу.
— Ты осторожен, — говорил Пройас, — это хорошо. Язычнику, принимающему участие в Священной войне, следует быть осмотрительным. Однако меня тебе опасаться не стоит, друг мой.
Скюльвенд фыркнул.
— Это почему?
Пройас развел руками, указывая на рассеянные вокруг палатки.
— Доводилось ли тебе видеть подобное множество людей? На этих равнинах собрался весь цвет айнрити, скюльвенд. В Трех Морях еще никогда не было так спокойно. А все оттого, что все их воины сошлись сюда. И когда они выступят против фаним, то, уверяю тебя, ваша битва при Кийуте покажется мелкой стычкой в сравнении с этим.
— А когда они выступят?
Пройас помолчал, потом ответил:
— Это может зависеть от тебя. Варвар, ошеломленный, уставился на него.
— Священное воинство парализовано, скюльвенд. Судьба войска, тем более такого огромного, как это, зависит от кормежки. А между тем Икурей Ксерий III, вопреки соглашениям, достигнутым более года тому назад, не дает нам необходимой провизии. Согласно религиозным законам, шрайя может потребовать, чтобы император снабдил нас провизией, но даже шрайя не может требовать, чтобы нансурцы отправились в поход вместе с нами.