Ахкеймион посмотрел ему прямо в глаза, однако невольно сглотнул, за что сам себя выругал.
— Видимо, так.
Ксинем бросил на своего младшего кузена грозный взгляд.
— Ирисс, в Священной войне принимают участие Багряные Шпили! Так что присутствие Ахкеймиона не должно тебя смущать. Лично я ему рад.
Ахкеймион приходилось быть свидетелем бесчисленного количества подобных стычек. Верным часто приходится объяснять друг другу, отчего они водятся с колдунами. Объяснение всегда одно и то же: «Они полезны…»
— Может, ты и прав, кузен. Враги наших врагов, да? Конрийцы весьма ревниво относятся к своим врагам.
После многих веков стычек с Верхним Айноном и Багряными Шпилями они научились, хоть и нехотя, уважать Завет. Жрецы бы, пожалуй, сказали, что они его уважают даже чересчур. Но из всех школ только Завет, хранящий Гнозис Древнего Севера, мог потягаться с Багряными Шпилями. Ирисс поднял свою чашу, потом выплеснул ее в пыль к своим ногам.
— Пусть боги напьются вдоволь, Друз Ахкеймион. Пусть они поприветствуют того, кто проклят…
Ксинем выругался и пнул поленья в костре. В лицо Ириссу хлынуло облако искр и золы. Тот отшатнулся, вскрикнул, инстинктивно принялся хлопать себя по волосам и бороде. Ксинем прыгнул к нему и рявкнул:
— Что ты сказал? А ну, повтори, что ты сказал?
Ксинем был далеко не так крепко сбит, как Ирисс, однако же вздернул его, поставил на колени, точно мальчишку, и принялся осыпать бранью и тумаками. Динхаз виновато взглянул на Ахкеймиона.
— Ты не думай, что мы разделяем его взгляды, — осторожно сказал он. — Мы просто пьяны в задницу.
Зенкаппу это так рассмешило, что он не усидел на месте, упал с бревна и скатился куда?то в темноту, захлебываясь хохотом.
Даже Ирисс рассмеялся, хотя и затравленно, на манер мужа?подкаблучника, которому влетело от супруги.
— Довольно! — крикнул он Ксинему. — Ну хватит, хватит! Я извиняюсь! Извиняюсь, говорю!
Ахкеймион, потрясенный как дерзостью Ирисса, так и бурной реакцией Ксинема, смотрел на всю эту сцену, разинув рот. И только потом сообразил, что на самом деле он никогда прежде не видел Ксинема в обществе солдат.
Ирисс всполз обратно на свое место. Волосы его торчали во все стороны, в черной бороде серел пепел. Одновременно улыбаясь и хмурясь, он подался в сторону Ахкеймиона. Ахкеймион понял, что он вроде как кланяется, только ему лень оторвать задницу от своего складного стула.
— Я действительно извиняюсь, — сказал он, глядя на Ахкеймиона с озадаченной искренностью. — И ты мне нравишься, Ахкеймион, хотя ты и в самом деле, — тут он пригнулся и опасливо взглянул на своего господина и кузена, — хотя ты и в самом деле проклятый колдун!
Зенкаппа сызнова залился хохотом. Ахкеймион невольно улыбнулся и вежливо поклонился в ответ. Он понял, что Ирисс — один из тех людей, чья неприязнь слишком мимолетна, чтобы стать серьезной ненавистью. Он может проникнуться к тебе отвращением — и тут же безо всякой задней мысли заключить тебя в объятия. Ахкеймион по опыту знал, что такие люди неизменно отражают порядочность или порочность своих владык.
— Дурак набитый! — воскликнул Ксинем, обращаясь снова к Ириссу.
— Дурак набитый! — воскликнул Ксинем, обращаясь снова к Ириссу. — Да ты погляди на свои глаза! Совсем окосел, хуже обезьяньей задницы!
Новые раскаты хохота. На этот раз даже Ахкеймион не удержался и присоединился к ним.
Однако он хохотал дольше остальных, захлебываясь и завывая, точно одержимый каким?то демоном. Слезы облегчения катились по его щекам. Сколько же времени он так не смеялся?
Прочие уже успокоились и смотрели на него, ожидая, пока он возьмет себя в руки.
— Слишком давно… — выдавил наконец Ахкеймион. Он судорожно вздохнул. Слезы на глазах внезапно оказались жгучими.
— Да, Акка, чересчур давно, — кивнул Ксинем и по?дружески положил руку ему на плечо. — Однако ты вернулся и на время ты свободен от ухищрений и притворства. Сегодня ты можешь спокойно выпить с друзьями.
В ту ночь Ахкеймион спал беспокойно. Неизвестно почему, но после крепкой выпивки Сны становились навязчивее и в то же время как?то тускнели. То, как они сливались друг с другом, делало их менее живыми, чем обычно, более похожими на обычные сновидения, однако чувства, которыми они сопровождались… Они в лучшие?то времена бывали невыносимы. А с похмелья от них и вовсе с ума можно было сойти.
К тому времени, как Паэта, один из Ксинемовых телохранителей, принес тазик с водой для умывания, Ахкеймион уже проснулся. Когда он умывался, в палатку просунулась ухмыляющаяся физиономия Ксинема, который предложил сыграть в бенджуку.
Вскоре Ахкеймион уже сидел, скрестив ноги, на соломенной циновке напротив Ксинема, изучая позолоченную доску для бенджуки, стоящую между ними. Провисший полотняный навес защищал их от солнца, которое так припекало, что лагерь вокруг, невзирая на зимнюю прохладу, казался жарким южным базаром. «Только верблюдов не хватает», — подумал Ахкеймион. Несмотря на то что большинство проходивших мимо были конрийцами из свиты самого Ксинема, вокруг находилось немало и других айнрити: галеотов, раздевшихся до пояса и накрасившихся в честь какого?то праздника, явно предполагавшего зиму, а не лето; туньеров в вороненых кольчугах, которые они, похоже, не снимали даже ночью; и даже айнонских знатных воинов, чьи изысканные одеяния выглядели просто?таки смехотворными посреди нагромождения засаленных палаток, повозок и навесов.