«Пустяки?!» Конфас постарался не утратить самообладания. Конечно, душа его дядюшки слишком продажна и распутна, чтобы хранить религиозную веру, однако к своему невежеству он относится с таким же рвением, как новообращенный фанатик — к религии. Если факты противоречат его стремлениям, значит, фактов не существует.
— Дядя, вы однажды спросили меня, как мне удалось одержать победу при Кийуте. Помните, что я вам сказал?
— Сказал? — прошипел император. — Ты вечно что?нибудь «говоришь» мне, Конфас. Ты хочешь, чтобы я запоминал все твои дерзости?
Это было, пожалуй, самое мелочное и наиболее часто используемое оружие из арсеналов дядюшки: угроза воспринять совет как приказ. Эта угроза витала над всеми их разговорами: «Ты имеешь наглость командовать императором?»
Конфас одарил дядюшку примирительной улыбкой.
— Судя по тому, что сообщил мне Скеаос, — мягко ответил он, — мне кажется, нам сейчас стоит торговаться честно — ну, настолько, насколько это вообще возможно. Мы слишком мало знаем для того, чтобы заманивать его в ловушку.
Дойти до грани — а потом быстренько отступить назад, делая вид, что не двигался с места, — это была их излюбленная семейная тактика, они всегда так поступали — по крайней мере, до тех пор, пока в последнее время бабка не начала чудить.
Мы слишком мало знаем для того, чтобы заманивать его в ловушку.
Дойти до грани — а потом быстренько отступить назад, делая вид, что не двигался с места, — это была их излюбленная семейная тактика, они всегда так поступали — по крайней мере, до тех пор, пока в последнее время бабка не начала чудить.
— Вот?вот, именно об этом я и думал, — ответил Ксерий. Он?то, по крайней мере, соблюдал правила игры.
Как раз в этот момент гофмейстер объявил, что Элеазар со своими спутниками сейчас будет здесь. Ксерий велел Скеаосу привязать ему к руке его хору, что старый советник и сделал. Кемемкетри взглянул на хору с отвращением. Это было нечто вроде маленькой династической традиции, возникшей более ста лет тому назад и тщательно соблюдаемой каждый раз, как члены императорской семьи общались с посторонними колдунами.
Сперва возвестили о приходе Чеферамунни, короля?регента и номинального владыки Верхнего Айнона, однако когда в зал вступила небольшая процессия айнонов, их король следовал за Элеазаром, точно собачка. Великий магистр двигался проворно и энергично. Конфас был несколько разочарован. Элеазар походил скорее на банкира, нежели на колдуна: он не заботился о впечатлении, которое производил, и явно торопился перейти к делу. Ксерию он поклонился, но не ниже, чем поклонился бы сам шрайя. Раб отодвинул для него стул, и великий магистр уселся за стол легко и непринужденно, несмотря на длинный шлейф своего малинового одеяния. Нарумяненный Чеферамунни, от которого так и шибало духами, уселся рядом с ним. Лицо его побелело от страха и негодования.
Последовал непременный обмен приветствиями и любезностями. Все участники совещания были представлены друг другу. Когда дело дошло до Кемемкетри, великого магистра Имперского Сайка, Элеазар снисходительно улыбнулся и пожал плечами, словно бы сомневаясь, что этот человек может занимать столь высокий пост. Конфасу говорили, что адепты зачастую делаются невыносимо надменными, когда оказываются в обществе других адептов. Кемемкетри побагровел от гнева, но, надо отдать ему должное, не попытался вести себя подобным же образом.
После всех этих предварительных действий, предусмотренных джнаном, великий магистр обернулся к Конфасу.
— Наконец?то, — сказал он на беглом шейском, — я вижу перед собой знаменитого Икурея Конфаса.
Конфас открыл было рот, чтобы ответить, но дядя его опередил.
— Наш Конфас — большая редкость, не правда ли? Мало на свете правителей, у которых есть такое орудие для исполнения их воли… Но ведь, разумеется, вы проделали столь долгий путь не затем, чтобы повидаться с моим племянником?
Конфас не мог быть уверен, но ему показалось, что Элеазар подмигнул ему прежде, чем обернуться к дяде, словно бы говоря: «Вот, приходится терпеть таких идиотов, но тут уж ничего не поделаешь, верно?»
— Конечно нет, — ответил Элеазар с убийственной лаконичностью.
Ксерий, казалось, ничего не заметил.
— Тогда могу ли я спросить: почему Багряные Шпили присоединились к Священному воинству?
Элеазар мельком оглянул свои некрашеные ногти.
— Очень просто. Нас купили.
— Купили?
— Вот именно.
— Воистину необычайная сделка! И каковы же были условия соглашения?
Великий магистр улыбнулся.
— Увы, боюсь, что часть этих условий состоит в том, что условия должны храниться в тайне. К несчастью, рассказывать о подробностях я не имею права.
Конфас подумал, что это мало похоже на правду. Даже Тысяча Храмов не столь богата, чтобы «нанять» Багряных Шпилей. Они прибыли сюда явно не ради золота и торговых соглашений со шрайей — в этом Конфас был уверен.
Великий магистр продолжал, сменив направление так же легко и непринужденно, как акула в воде:
— Вас, разумеется, волнует вопрос: как наши цели отразятся на вашем договоре?
Кислое молчание.
Наконец Ксерий ответил:
— Разумеется.
Дядюшка терпеть не мог, когда окружающие предугадывали его мысли и поступки.