Пристально разглядывая молодого человека, он ощутил болезненный порыв нежности. Лицо юноши стало каким?то удивительно орлиным. Инрау брил бороду, по нансурской моде. Однако голос остался все тот же и все та же привычка запинаться, путаясь в противоречивых мыслях. И глаза те же: широко раскрытые, горящие энергией и жизнерадостностью, блестяще?карие, при этом постоянно исполненные искреннего недоверия к себе. Ахкеймион думал, что для Инрау дар Немногих оказался большим проклятием, чем для прочих. По темпераменту он идеально подходил для того, чтобы стать жрецом Тысячи Храмов.
Беззаветная искренность, страстный пыл веры — всего этого Завет его бы лишил.
— Тебе не понять, что такое Майтанет, — говорил Инрау. Молодой человек ежился, как будто ему был неприятен воздух этого кабачка. — Некоторые почти поклоняются ему, хотя он на такое гневается. Ему надлежит повиноваться, а не поклоняться. Потому он и взял это имя…
— Это имя?
Ахкеймиону как?то не приходило в голову, что имя «Майтанет» может что?то означать. Это само по себе встревожило. В самом деле, принято ведь, что шрайя берет себе новое имя! Как он мог упустить из виду такую простую вещь?
— Ну да, — ответил Инрау. — От «май’татана».
Это слово было незнакомо Ахкеймиону.
— От «май’татана».
Это слово было незнакомо Ахкеймиону. Но он не успел спросить, что же оно значит: Инрау сам продолжил объяснять вызывающим тоном, как будто бывший ученик только теперь, сделавшись неподвластным наставнику, мог дать выход старым обидам.
— Ты, наверное, не знаешь, что это означает. «Май’татана» — это на тотиэаннорейском, языке Бивня. Это значит «наставление».
«И чему же учит это наставление?»
— И ничто из этого тебя не тревожит? — поинтересовался Ахкеймион.
— Что именно должно меня тревожить?
— Тот факт, что Майтанету так легко достался престол. Что он сумел, всего за несколько недель, найти и обезвредить всех императорских шпионов при своем дворе.
— И это должно тревожить?! — воскликнул Инрау. — Мое сердце поет при мысли об этом! Ты себе не представляешь, в какое отчаяние я впал, когда впервые очутился в Сумне! Когда я впервые понял, насколько Тысяча Храмов прогнила и разложилась и что сам шрайя — не более чем один из псов императора. И тут явился Майтанет. Точно буря! Одна из тех долгожданных летних гроз, что очищают землю. Тревожит ли меня то, с какой легкостью он очистил Сумну? Акка, да меня это несказанно радует!
— А как насчет Священной войны? Она тоже радует твое сердце? Мысль о новой Войне магов?
Инрау заколебался, словно пораженный тем, как быстро увял его первоначальный порыв.
— Никто ведь еще не знает, против кого будет эта война, — пробормотал он. Инрау, конечно, не любил Завета, но Ахкеймион знал, что мысль о его уничтожении ужасает юношу. «Все?таки часть его души по?прежнему с нами».
— А если Майтанет объявит войну против школ, что ты скажешь о нем тогда?
— Не объявит, Акка. В этом я уверен.
— Но я спрашивал не об этом, не так ли? — Ахкеймион сам внутренне поморщился от своего безжалостного тона. — Если Майтанет все?таки объявит войну школам — что тогда?
Инрау закрыл лицо руками — Ахкеймион всегда думал, что у него слишком изящные руки для мужчины…
— Не знаю, Акка. Я тысячу раз задавал себе тот же самый вопрос — и все равно не знаю.
— Но почему же? Ведь ты теперь шрайский жрец, Инрау, проповедник Бога, явленного Последним Пророком и Бивнем. Разве не требует Бивень, чтобы всех колдунов сожгли на костре?
— Да, но…
— Но Завет другой? Он — исключение?
— Ну да. Завет действительно другой.
— Почему? Потому что старый дурень, которого ты когда?то любил, — один из них?
— Говори потише! — прошипел Инрау, опасливо косясь на стол шрайских рыцарей. — Ну ты ведь сам знаешь почему, Акка. Потому что я люблю тебя как отца и как друга, разумеется, но еще и потому, что я… чту миссию Завета.
— А если Майтанет объявит войну против школ, что же ты будешь делать?
— Я буду скорбеть.
— Скорбеть? Не думаю, Инрау. Ты подумаешь, что он ошибся. Как бы мудр и свят ни был Майтанет, ты подумаешь: «Он не видел того, что видел я!»
Инрау безучастно кивнул.
— Тысяча Храмов, — продолжал Ахкеймион уже более мягким тоном, — всегда была наиболее могущественной из Великих фракций, но эта сила зачастую была притуплена, если не сломлена, разложением. За много веков Майтанет — первый шрайя, который способен восстановить прежнее величие. И теперь в тайных советах каждой фракции циничные люди спрашивают: «Что станет Майтанет делать с этой мощью? Кого он отправится наставлять своей Священной войной? Фаним и их жрецов кишаурим? Или же он пожелает наставить тех, кто проклят Бивнем, то есть школы?» В Сумне никогда еще не было столько шпионов, как теперь.
Они кружат над Священными Пределами, подобно стервятникам в ожидании трупов. Дом Икуреев и Багряные Шпили попытаются найти способ сопрячь намерения Майтанета со своими собственными. Кианцы и кишаурим будут с опаской следить за каждым его шагом, боясь, что урок предназначен для них. Свести к минимуму либо воспользоваться, Инрау, все они поглощены одной из двух этих целей. И только Завет держится в стороне от грязных козней.