— Знает, — сказала Лизка. — Подыграете?
Она развела плечи, посмотрела на Саньку и негромко начала:
— С детских лет поверил я, что от всех болезней капель датского короля не найти полезней…
24 января 2015 года. Свободный город Нью-Йорк
Самолёт, на котором должен был прилететь Бэр, прибыл в аэропорт имени Джулиани по расписанию — но без императора на борту. Хотя в аэропорту Кейптауна он вроде бы туда садился. И стюардессы его даже видели. Это вызвало тихую панику у Службы Безопасности, технических работников — и нескрываемое облегчение у многих дипломатов. Однако они поторопились.
Бэр приехал на такси, обычном жёлтом такси, и прошёл сквозь охрану, не предъявляя никаких документов. Никому просто в голову не стукало спрашивать у него пропуск…
Инцидент замяли, посмеялись, отменённое было выступление назначили вновь.
Бэр осторожно облокотился о трибуну. Клоунады на сегодня достаточно… Он нашёл взглядом скамейку японской делегации; туда только что провели мальчишек-гардемарин, побывавших на его корабле. Он подмигнул им и чуть заметно улыбнулся — и был уверен, что это заметили.
Договорились, что Бэр будет выступать по-французски: на традиционном языке дипломатии.
— Дамы и господа! — начал он. — Хотя Земля и взаимодействует уже долгое время с цивилизациями, существующими на других планетах, и даже с некоторых пор вступает в договорные отношения с некоторыми из них, сложилось так, что именно я стал первым представителем внеземной цивилизации, который выступает перед вами с этой трибуны. Вы получили сведения обо мне и краткие тезисы моего выступления. Поэтому начну с другого. Ваш древний философ сказал: «Нельзя войти в одну реку дважды». И вы повторяли эту фразу, находя в ней много различных смыслов. На самом деле смысл прост: когда вы входите в реку, вода подхватывает вас и несёт, всё быстрее и быстрее, берега становятся отвесными, и есть только один способ уцелеть: плыть и плыть по этой реке — куда-нибудь, но обязательно плыть…
Эпилог
28 февраля 2015 года. Санкт-Петербург, ДК завода «Арсенал»
Кеша, поджав под себя все четыре лапы, в немыслимой позе сидел на стуле в ложе концертного зала.
Санкт-Петербург, ДК завода «Арсенал»
Кеша, поджав под себя все четыре лапы, в немыслимой позе сидел на стуле в ложе концертного зала. Ложа была скорее символическая — несколько стульев, огороженные деревянным барьерчиком и толстым матерчатым шнуром, прикрытые от большей части зала массивной колонной. Справа от Кеши был зал, слева — сцена, и то, и другое — со следами былого великолепия, последующей бедности и нынешнего не поймешь чего. И зал, и сцена были погружены во тьму: яркий луч выхватывал из неё маленькую фигурку певицы — сутулый ангел со сложенными за спиной крыльями и в платье с летящими в движении рукавами. Ещё два световых пятна послабее подсвечивали музыкантов — гитариста с пепельным от седины хвостом и коротко стриженного клавишника.
Вообще-то темнота в зале мешала только человеческому глазу, для Кешиного зрения её просто не существовало, он легко мог бы пересчитать звенья на браслете крупного лысого мужика из восьмого ряда или нашивки на рукаве молодого офицера из двенадцатого, или петли вязки на кофте сухонькой старушки, сидевшей на приставном стульчике в противоположной стороне зала.
Но Кеша нипочём не стал бы заниматься такими глупостями. Кеша видел то же, что и все остальные — только певицу. А главное — он её слушал. Он никогда ещё не слышал ничего подобного. И его родители, дедушки и бабушки, прадедушки и пра, и прапрапрабабушки, существовавшие в мозаике удивительной наследственной Кешиной памяти, — никто из них никогда ничего подобного не слышал.
Худенькое и нечеловечески подвижное тело Кеши казалось воплощением звука. Вся маскировка, на которую Вита с Адамом убили перед концертом почти час, пошла прахом. Берет, скрывавший острые кошачьи уши, давно валялся под стулом. Длинные широкие рукава, прикрывавшие шестипалые лапы с когтями, уже ничего не скрывали, распущенные этими самими когтями на длинные ленточки.
Зрители, заметившие метаморфозу, сидели неестественно прямо, изо всех сил глядя на сцену. Их явно удерживала только пресловутая тактичность питерской интеллигенции. А билетёршу уже ничего не удерживало, она стояла у колонны, отвесив челюсть, и не сводила с котёнка глаз.
А Кеша плескался в музыке. Слова для него почти ничего значили… до поры. Про упавшую лошадь Кеша — услышал . Он даже взвизгнул от жалости, когда она упала. Со всех улиц к упавшей лошади сбегались зеваки, они гоготали и выделывались, не подозревая, что на них в любую секунду может обрушиться взъерошенный мститель, глубоко вонзивший когти в деревянное ограждение ложи, готовый к прыжку.
Адам тоже приготовился — хватать котёнка, потерявшего всякий контакт с реальностью. Но не успел…
Когда несчастная лошадь, наконец, собралась с силами, «встала и ПА-ШЛА!!!» — Кеша выстрелил себя на сцену, словно камешек из рогатки. Он приземлился точно у ног певицы и заскакал по сцене с истошным воплем, без труда перекрывшим динамики:
— О-ШШАДЬ! О-ШШАДЬ! О-ШШАДЬ! О-ШШАДЬ!
Он понятия не имел, кто такая лошадь, но ясно понял главное — и он сам, и Вита, и Ам-дам, и эта маленькая женщина с невероятным голосом, роскошной взлохмаченной шевелюрой и огромными глазами — все они немножко лошади, а значит, ХОРОШО, что они опять победили.