Глубокая девственная темнота, не знавшая света с момента рождения Вселенной, заглянула в «Неустрашимый». Долгое время была только она и несколько световых чёрточек на пультах. Потом Санька увидел звезду. Так, наверное, виден в километре огонёк сигареты. Ну, не в километре. Но очень далеко.
— И Томплинсон взглянул вперёд
и увидел в ночи
звезды, замученной в аду,
кровавые лучи… — сказал он.
— О! — воскликнул Рра-Рашт. — Ведь стих, неужели нет?
— Это не я написал, — сказал Санька. — Это Киплинг.
— Киплинг, Киплинг… — кот наморщил лоб. — О! «Вечность и тоска ох влипли как наизусть читаем Киплинга а вокруг космическая тьма?» — он выговорил это с какими-то странными завывающими интонациями и без знаков препинания, а вернее — ставя точки после каждого слова и влепив большой вопросительный в самом конце. — Это мне учив Маша. Как говорить и понимать.
— Зд о рово, — сказал Санька.
— Это мне учив Маша. Как говорить и понимать.
— Зд о рово, — сказал Санька. Строчки казались знакомыми, но в голове всё ещё лежала сырая лапша. Потом он всё-таки вспомнил: — Так это же Высоцкий!
— Именно правильно, — согласился Рра-Рашт.
— Жалко, не захватили гитару, — сказал Санька. — Я бы спел… Это наша звезда? В смысле — наша цель?
— Не должно быть, — сказал кот. — Слишком большой. Красный гигант. Не бывает планет. Где-то рядом спутник-звезда. Близко увидим.
— Прыгаем?
— Не вдруг. Будем осторожнее всех. Гравитационный… — кот не нашёл слова и сделал волнистое движение рукой — вниз и вверх. — Канава?
— Яма, — подсказал Санька. — Чёрная дыра?
— Не знаю. Что-то. Будем пристально предельно изучиваем. Только после прыжок. Иначе полный гробик.
— Если это красный гигант, — прикинул Санька, — то до него не меньше ста парсек? Это нам ещё целый месяц лететь?
— У нас нет целый месяц, — грустно сказал кот. — Будем тяжело дальний прыжок под очень сильно хроновик. Скорость-скорость… День два или три.
Это какое замедление времени должно быть? — в ужасе подумал Санька. Предельным считается десять, это как раз с ним — лететь месяц, и такое издевательство над организмом ещё как-то можно перенести. Сколько он хочет сделать?.. будет хуже, чем визибл вразнос…
Но ничего не сказал.
* * *
Время пошло очень медленно. Артурчик стряхнул рюкзак, вынул из него обе бомбы. Рядом звякало железо. Крошечный отрядик ощетинился наконечниками стрел и дулами ружей; остро завоняло дымом фитилей. Ружей было два, к ним два лука, арбалет и ручная мортирка.
— Спокойно, — сказала мать. — Без нервов. Тёть Наташ, попробуй потолковать с ними…
Но тут уже от местных замахали руками, и высокий, с узким лицом мужик вышел вперёд. Артурчик видел его когда-то… где-то… недавно… Точно, в школе. Это же учитель Уршухай! Таким вот — голым по пояс, с топором и волосами в пучок — сразу и не узнать.
— Не надо, — крикнул он по-русски. — Поговорить!
— Тёть Наташ, поговори, — велела мать. — Что-то мне всё это сильно не нравится. Арт, пусти-ка ракету.
— В них? — удивился Артурчик.
— Вверх, балда. Пусть думают, что вокруг наши…
Бабушка Наталья вздрогнула и обернулась, когда за её спиной порвал воздух в клочья дикий разбойничий свист с последующим большим бабахом. Местные засмеялись.
— Ребята, — сказала мать, — не расслабляемся. Пока мы на дистанции, мы сильнее. Стоит им подойти…
Что говорили учитель и бабушка Наталья, слышно практически не было. Так, долетали отдельные слова и восклицания. Тревожные. Потом переговорщики разошлись к своим.
— Плохо дело, — сказала Вовочкина бабушка, вернувшись. — У Пятнистого леса хутор ихний есть, дворов в десять. Жувайлы туда позавчера наведались — и чем-то их там сильно напугали. Они сами не поняли, чем. Вернулись сегодня со взрослыми, проверить — а там все мёртвые.
Жувайлы туда позавчера наведались — и чем-то их там сильно напугали. Они сами не поняли, чем. Вернулись сегодня со взрослыми, проверить — а там все мёртвые. Задушенные. Вот и бросились…
— А чего за топоры хватались? — мрачно спросил дядя Иван.
— Да сдуру… Теперь мы у них во всём виноватые, так-то. Хорошо, старших слушаются — удержал их Уршухай…
— И куда они сейчас?
— В город, куда же ещё. Совет держать. Когда нас резать: сразу или дать сначала что-нибудь объяснить…
— Он так и сказал? — не удержался Артурчик.
— Нет, он-то как раз думает, что мы ни при чём…
— Так мы и есть ни при чём!
— Значит, это будет нас утешать, — сказала бабушка Наталья и крепче затянула платок. — Войдём в историю как необоснованно репрессированные… Досадно-то. Куда улетели, а опять то же самое…
— Сейчас-то мирно расходимся? — спросила мать. — Если мирно, то побежали, некогда нам…
— Постойте, Лена Матвеевна, — сказал дядя Иван. — Надо же выяснить, что там произошло, на том хуторе. Абы — люди разумные, семь раз отмерят…
— Прежде чем за топор возьмутся?
— Именно. Всё, не лезу с советами, командуйте.
Мать глубоко вдохнула. Выдохнула.
— Хорошо. Вы и… тётя Наташа? Пойдёте? Вы идёте на этот чёртов хутор и оттуда — домой. Мы до вечера идём, как шли, а потом — тоже домой. То есть утром, часов в девять, встречаемся в обкоме. Устраивает?
Бабушка Наталья опять пошла на переговоры, и им с дядей Иваном дали нескольких провожатых. А может, конвоиров. Мать махнула Уршухаю рукой и повела свой маленький отрядик прежним маршрутом — по следу четверых, нёсших что-то тяжёлое.