Сейчас не осталось никаких следов взрывов и пожаров — всё заровняли, засыпали, вырастили новые деревья и кусты. Вот этих исполинских пальм точно не было… и этих фиолетовых деревьев с лопушиными листьями…
Свободные — через своего посла — недавно сообщили, что на этом острове их более трёхсот человек, но пока что Геловани видел только двоих: они пролетели на небольшой высоте, помахали руками и исчезли за холмом. И ещё по дороге видели несколько пустых шатров, лёгких, полупрозрачных, разноцветных. Похоже было на то, что их обитатели отлучились куда-то три минуты назад.
— Ага, вот, — сказала Римма вслух и стала счищать лишайник с плоского серого камня размером с небольшую столешницу. Камень почти утонул в песке. Под лишайником оказался рельефный рисунок: круг, молния, четыре стрелы… Она что-то нажала четырьмя пальцами одновременно, и камень дрогнул и чуть-чуть сдвинулся. — Помогайте, мужчины…
Исса помахал рукой невидимой собеседнице, очень уверенно отодвинул Геловани в сторону и сам поднял камень. Он вообще за полгода стал широкий и сильный.
Под камнем открылся тёмный проход.
— Я знаю, где они все, — сказал Исса, вытирая рукавом морду. — Бутусуются. Он вон там — концерт даёт. Может, потом сбегаем?
— Что? — не понял Геловани.
— Никита опять Бутусова приволок, — пояснила Римма. — Нет, Исса, дружок, не успеем…
Ход был короткий — метра четыре. Дальше он чуть расширялся, получалась коморочка. Коморочка была доверху чем-то завалена. Римма хлопнула в ладоши, и загорелся свет. Она обвела взглядом штабеля коробочек, пакетов, тючков…
— Не нашли! — сказала она удовлетворённо.
— Это и есть музей? — спросил Геловани.
— Лапусечка, — ядовито сказала Римма, — если это похоже на музей, то я — инфузория в туфельках. Музеи — они большие. А это — секретик. Ты маленький был — играл в секретики?
Геловани набрал воздух, чтобы ответить. Выпустил воздух. Набрал снова…
— Пацанам это западло, — авторитетно сказал Исса. — Секретики девчонки делали. Да и то — которые совсем мелкие и мамины дочки.
— Ах, вот так? — подбоченилась Римма. — Совсем мелкие? Понятненько…
Она рывком выдернула из кучи яркий пузатенький пакет с носиком, направила от себя и что-то нажала. Исса — и отчасти Геловани — немедленно покрылся разноцветными пятнами. Геловани ещё раз набрал воздух и очень тихо спросил:
— Это вообще отстирывается?
— Не помню! — отрубила Римма. — А за маменькину дочку…
Она, прищурившись, повела взглядом по залежам сюрпризов.
— Римма! — рявкнул Геловани. — Мы зачем сюда прилетели?
— Ах, да, — она встряхнулась. — Вот.
В руках её оказалась большая коробка. Из коробки она вынула несколько пар тёмных металлических браслетов.
— Руки, — приказала Римма, и мужчины немедленно вскинули руки. — Вперёд, а не вверх, — терпеливо уточнила она. — Так… Теперь ноги.
— Ноги — тоже вперёд?
— Ну да. Кланяться мне перед вами?
Исса, держась руками за воздух, сделал уголок. Пара браслетов защёлкнулась на его лодыжках. Геловани просто подлетел под потолок и повис.
— Наконец-то, — засмеялась Римма. — Это берём с собой, это тоже, и вот это… И — ключ, ключ… ах, да. Вот он, хорошенький мой…
Она покопалась в большой у входа коробке и выудила с самого дна что-то наподобие очень толстой авторучки. Сжала её в пальцах. «Ручка» издала протяжный крякающий звук.
— Вот теперь — в музей. Исса, зайчик, прихвати-ка ещё вот это…
Музей оказался в трёх минутах неторопливого солидного полёта.
— И попрошу не смеяться, — сказала Римма. — Это и есть музей.
«Это» — металлическая арка, похожая на большой аэропортовский металлоискатель, но установленная в кустах на краю округлой зелёной поляны в половинку футбольного поля размером. Можно пройти совсем рядом и не обратить внимания. Можно пройти насквозь…
— Коробки здесь не кладите, зайчики, несите пока с собой, а то повалит народ с Бутусовки — и аля-улю…
«Авторучка» в руках Риммы крякнула, и Геловани, как раз в этот момент проходивший сквозь арку, обомлел: перед ним сгустилась туманная стена, а потом в тумане появились набирающие объём изображения. Он отшатнулся, и туман пропал — опять была видна трава, деревья на холме…
— Пошли, пошли, а то кто меня в секретике торопил? — в спину ему ткнулся острый ноготок. — На это можно не смотреть, нашли что-то вроде выставки костюмов, поприкалывались, а потом всё так и оставили…
Но не смотреть на это было нельзя.
Вправо и влево уходил широкий загибающийся коридор, и понятно было, что потом концы его сойдутся, и кольцо замкнётся. Стены коридора целиком состояли из ярко освещённых застеклённых витрин, и за витринами двигались высокие, в полтора, а то и в два нормальных роста, люди с голубоватой кожей и совершенно синими волосами. Одеты они были во что-то облегающее и блестящее. На заднем плане в дымке угадывались футуристические замки и купола…
Над головой зазвучала мерная звучная речь с придыханиями, это было похоже на стихи, но Римма махнула рукой, и голос изменился, стал высокий и тонкий, и Геловани не сразу понял, что говорят по-русски — или на чём-то вроде русского.
— …ни свяжете с появлением на мажоге трищепотной подковырницы, кторая-де бестрепетно потеснила собой прежнее лапидарное знаточение костюмицы. Гайдоха светлица, кторую вы рящете одесную, приоболоклась, в полном вероятии, из статнего пузогревца, доселе служавшего претокмо на воинском шляху. Иде. Поддуперезные мокроходы из лазоревой пятнанной шхиры…