Над столом расцвела ухмыляющаяся кривая рожа, неторопливо посматривающая из стороны в сторону.
Дворжак, довольный, выпрямился, развёл плечи. Тень его, подсобравшись и окрепнув, соскользнула с потолка и неторопливо зашагала по стене из угла в угол, лишь самую чуть отставая от хозяина на поворотах.
…И прятались тени во тьме…
* * *
— …ещё-ещё-ещё! — выдохнул Артём, братья заорали что-то в ответ, снова потянули — и из Жерла наконец появились Вовочкины ноги, а потом и весь Вовочка, Артём распластался по скату воронки, схватил его за руку — Вовочка вцепился судорожно, рука была мокрая и холодная — и помог выбраться на край.
Подоспел Михель, на ходу сдирая кожуру с пластырного листа. Вовочка стонал сквозь зубы, верёвка сильно ободрала ему лодыжки, и вообще он был весь в царапинах и ссадинах. Из носа капала кровь, он сидел, зажав его пальцами, и говорил гундосо. Но понять можно было.
— Его там заклинило. С рюкзаком. Намертво. Главное, правую руку как-то внизу зажало, он её не чувствует. Дышать может, но с трудом — очень тесно. Я верёвку за лямки рюкзака привязал, по-другому не получалось. Под мышками не продеть. То есть слева можно, но там сорвётся, потому что рука вверх торчит. А за шею вроде бы не стоит, как вы думаете? — он засмеялся, закашлялся и всхлипнул одновременно. — Говорит, что головой приложился, но терпимо. Холодно там, как в железном гробу… Если сейчас его не вытащим, то горячего питья надо будет сделать и спустить. Иначе господин учитель наш лапки надует… Дайте попить.
Ему дали попить, и Вовочка несколько раз стукнул себя по зубам горлышком фляги, а потом плеснул в ладонь и неловко обтёр замурзанную физиономию.
— Ну вот, — сказал он наконец. — Взяли?
— Взяли, — сказал Артурчик, уже держа в руках конец верёвки.
Они постарались сделать всё как можно лучше. Приволокли длинный крепкий ствол, перебросили через Жерло и закрепили кольями, вбив их поглубже в землю. Верёвку перекинули через ствол, обмотав в этом месте одеялами — чтобы не перетёрлась и чтобы тащить Олега строго вверх, а не волочить по стене. И верёвку тянули не руками, а корпусом, впрягшись в петли, — сначала аккуратно, экономя силы для подъёма, а потом истошно, изо всех сил, упираясь в корни, в комли деревьев, всем весом…
Хорошего было одно: лямки рюкзака выдержали. Лопнула верёвка.
Олег не сдвинулся ни на сантиметр.
— Ну, холера… — тяжело дыша, Артём опустился на корточки. — Сами не сможем. Сп а ртик, дуй к Ярославу. И вдвоём обратно. Верёвки покрепче. И масла горшка два.
— Давай я побегу, — сказал Артур. — Я быстрее.
— Ты быстрее, — согласился Артём. — Зато он не потеряется. А ты можешь.
— Я не потеряюсь, — возмутился Артур. — Один раз и было-то. Теперь только об этом и помнить?
— Затрём, ладно? — сказал Артём. — Спартак, дуй.
Спартак покрутился на месте, задрав голову — запоминал кроны. Было бы солнце…
— Костёр разведите, — сказал он. — Два часа туда, два — обратно… Как раз на закате.
— Учи учёных… — забормотал Вовочка. — Такой костёр будет — со Станции увидят. Что тут у вас? — сунутся. А мы им…
Спартак повернулся и пошёл, разгоняя шаг, потом побежал. Он с самого детства бегал странно: немного скособочась и наклонясь вперёд, локти прижаты к бокам, руки почти неподвижны. Иногда он разворачивался левым или правым боком и нёсся приставным шагом, почти не снижая скорости. Артурчик был не прав: он, конечно, легко обгонял неуклюжего братца — но зато Портос был неутомим. Если бы они бежали наперегонки, то рано или поздно Артурчик лёг бы и уже не поднялся, и Портос протрусил бы мимо него своим нелепым аллюром. Вот он вернётся после четырёхчасового бега, ничуть не запыхавшийся, и будет помогать остальным…
— Костёр, — напомнил Вовочка. — И кипяток.
— Да, — согласился Артём.
Вот он вернётся после четырёхчасового бега, ничуть не запыхавшийся, и будет помогать остальным…
— Костёр, — напомнил Вовочка. — И кипяток.
— Да, — согласился Артём.
Пока Михель и Артур таскали тонкий хворост, Артём свалил три смолистых деревца с длинными кожистыми листьями и разрубил их на поленья. Потом вырубил две высокие рогатки и перекладину. Кострище устроили поодаль от Жерла — чтобы дым не засасывало в воронку. Котелок был маленький, на три кружки, да и воды, взятой с собой, осталось всего ничего — ну, два раза хорошо попить. Зато чаю и сахару — с большим запасом…
— Вот что, — сказал Артём. — Вы пока тут чай вар и те, то, сё… Я пойду воду поищу. По запаху, вроде, должна быть то ли речка, то ли болотце. Без меня ничего не делайте, лады? Скоро вернусь.
Он забрал обе опустевшие фляжки и пошёл, следуя едва заметному склону, по пути заламывая зелёные ветки и делая затёсы на стволах каменных деревьев. Вскоре действительно начались мшистые камни, и между ними обнаружился чёрный прерывистый ручеёк, холодный до невозможности терпеть. Артём наполнил фляжки и быстро, почти бегом, одолел обратный путь.
Возле костра никого не было. Истекал паром полупустой котелок.
Артурчик стоял на краю воронки. Правильно стоял, страхуясь верёвочной петлей. И ещё одна верёвка, натянутая и подрагивающая, уходила в Жерло.
— Вовка, — сказал Артур. — Он это… Чаю Олегу понёс. И вообще… посидеть там с ним. Поболтать. Ну, ты понимаешь?