— Ты про Йеризинов хутор? Мы уже знаем. Наталья вернулась. А Иван с обозом идёт, мёртвые тела везут — и похоронить по-людски чтоб, и врачам показать. Наталья говорит — ни царапки ни на ком. И ведь два дня пролежали, в тепле — а никакого запаха. Будто высыхают. Тебе это ничего не напоминает?
— Не знаю, — сказала мать. — А должно?
— Мне вот смутно что-то мерещится… по-моему, с Земли ещё. Будто бы газ какой-то такой был…
— Газ?
— Или жидкость. В общем, отрава. На Земле же, помнишь, наверное — так насекомых выводили. Ядами всякими. Ну и на двуногого тоже много было всего запасено, не применяли только… В общем, точно не помню, где я это читал или слышал, но вот — совпадает один в один.
— Ты думаешь, их отравили?
— А что ещё?
— Но кто? И зачем?
— Это ведь туда с неба какая-то штука свалилась? — встрял Артурчик.
— Туда, — сказал дед Владлен. — Туда… И потом её эти искали, с Верхнего. Вот бы у кого поспрашивать…
— Спросим, — сказала мать. — Ой как спросим. Так, — повернулась она к Артурчику, — ты пока попасись здесь, я мигом — туда и обратно…
И исчезла.
— С ней всю дорогу? — спросил дед Владлен.
— Ага. Сто четырнадцать кэмэ. Не верите, вон у Рыжика спросите.
— Почему не верю? Ленка может…
— А чего народ собрался?
— Так надо.
— Я не маленький, — сказал Артурчик. — Мне можно говорить. Нас только что чуть с моста не сожгли…
— Как это?
— Вот так… — и Артурчик рассказал, что произошло какой-то час назад.
— Права Наталка, — горько сказал дед Владлен. — А я вот — промахнулся. Лучшего о них был мнения, лучшего…
Подъехал лёгкий возок, запряжённый птицей. С него тяжело слез Градов, начальник милиции, и помог сойти какому-то местному, в крови с головы до ног. Вдвоём они ввалились в здание. Почти тут же выбежали два милиционера с ружьями в руках, сели в возок и укатили. А потом вышел высокий наголо бритый человек в зелёной куртке и поднял руку:
— Все, кто из «Арсенала», — ко мне.
Из собравшихся — а их уже стало значительно больше, люди подходили и подходили, — вышло и поднялось на крыльцо двенадцать парней и три девушки.
— Это все?
— Пока все, товарищ командир.
— Это все?
— Пока все, товарищ командир.
— Ладно, начнём. Внимание, товарищи! Вы уже знаете, что наше положение осложнилось. Объявляется мобилизация всех резервистов в добровольную дружину для помощи милиции. Я — командир дружины, зовут меня Константин Петрович Одинцов, в мирное время — инженер-электрик. Перед вами — подготовленные на случай чрезвычайных обстоятельств командиры среднего звена. Сейчас они сформируют из вас отделения по пятнадцать-двадцать человек. Хорошо, если в отделение попадают уже знакомые люди, друзья и коллеги. Те, кто тренировались вместе. Если нет — познакомиться немедленно, знать имена, в лицо и по голосу! Особенно знать командира! К разбору по отделениям — приступить!
Двенадцать человек из тех, кого Одинцов назвал командирами и у кого теперь на рукавах были красные повязки, а на шеях — белые галстуки, спустились вниз и встали редким строем. К ним сразу стали подходить люди — по одному, по двое, по трое, — представляться и строиться за спинами командиров в колонны по четыре.
— А когда оружие давать будут?! — закричал кто-то.
— По поводу оружия, товарищи! Оружие выдадим сейчас. Но! Чтобы знали и чтобы потом не было недоразумений. Взяв в руки оружие, вы становитесь военными! И обязаны беспрекословно выполнять приказы! Какими бы идиотскими они вам ни казались! За неисполнение приказа в боевой обстановке — расстрел на месте. Повторяю: расстрел на месте. Кто не желает на таких условиях вступать в дружину, может уйти сейчас. После выдачи оружия это будет расцениваться как дезертирство. То есть — поражение в правах и высылка. Ещё вопросы есть?
— Да какие вопросы, давай ружья!
— Ружья давай! — подхватило сразу много голосов.
— Соблюдать спокойствие! — рявкнул Одинцов. — Оружие получают сформированные подразделения. Первое отделение, Шумбасов!
— Шестнадцать человек, товарищ командир!
— Марш в оружейный склад!
— Отделение, за мной — бегом!
Цепочка людей скрылась за углом.
— Второе отделение, Беркович!
— Двадцать ровно!
— В оружейный! Третье отделение…
Видимо, появились запоздавшие командиры. Они о чём-то быстро переговорили с Одинцовым, один остался возле него, а трое — все девушки — отбежали в сторонку и тоже стали принимать в армию. Одна из них была Белка Низамутдинова, пионервожатая в школе. И Артурчик, естественно, пошёл к ней.
— Маловат, — сказала она с сочувствием. — Сильный, но лёгкий. У ружья знаешь какая отдача? Подожди, сейчас Поленов прибежит, он связистов формирует. Или иди к Ляшко, это ещё лучше — в ракетчики. Там ты сможешь. А здесь — ну никак.
Вернулся возок. Милиционер, не выходя из него, крикнул:
— Скорее! Идут больницу громить! Там их сотни! Сотни!
Потом он упал. К нему подбежали, перевернули. Спина вся была в крови — не испачкана, а густо залита. Чёрные сгустки отваливались и падали, как куски свежей печёнки.
Больница, подумал Артурчик.
И, скользким вьюном крутнувшись в толпе, он выскочил за ограду, взбежал по мосткам — и понёсся: мимо торжков, мимо Мемориального дома, мимо памятника Высоцкому…