Думать было не о чем. Ну да, конечно, впереди не один путь, впереди два пути — в железные гномы, во-первых, но это никогда не поздно, всё равно что в могилу, — и во-вторых — искать «барха», что по-местному означает многое: и большой пень дерева, росшего на бугре, и коварную яму на старом болоте, и проигравшегося игрока в колышки, и очень умного, но заносчивого человека. А также — то ли настоящих, то ли самозваных старых учёных и инженеров, за неизвестно какие грехи изгнанных из Верхнего.
Тут, в долине, они занимаются малопонятным шаманством, пытаясь возобновить контроль над обезумевшими механизмами, собирают по лесам и свалкам железяки — не на металл, как местные кузнецы, и не для переделки «на зажигалки», как Олег и другие земляне, а чтобы изучить, восстановить, спаять, заставить работать…
Пока это ещё вроде бы никому не удалось. Ну а вдруг?..
Или сразу податься в Верхний? Подойти, постучать в ворота, попроситься переночевать… старый приятель у нас тут живёт, тридцать лет не виделись, Потапов его фамилия…
Уже не говоря о том, что не дойти — по разным причинам, — и о том, что ворота им никто не откроет, жители Верхнего точно так же, как и барха, вряд ли знают, что делать. Иначе не забирали бы без возврата всех бедолаг, угодивших в ползун.
А Потапов… что Потапов? Когда-то писал письма. Лет десять писал. Потом перестал. У него уже была своя лаборатория, и сто человек персонала, и важная тема — что-то с энергетикой. А у нас — деревенская школа на полтораста ребятишек, трения с местным населением и хлеб насущный…
Олег сел. Потом попытался встать. Ноги не держали. Уже должны бы отойти, а вот — не слушаются. Возможно, эта дрянь в первую очередь обрабатывает нервные волокна. То есть наверняка так оно и есть, потому что иначе — было бы дьявольски больно. А боли нет. Просто тепло. Очень тепло. И изредка сами собой подрагивают мышцы. То одна, то другая…
А если на четвереньках?
На четвереньках вполне даже получилось. Теперь можно отползти немного, чтобы не осквернять испражнениями ночлег. Ну и густы кусты, приходится методом тыка: тык-тык-тык… сейчас будет шлакбамм…
Что ж, подумал вдруг он холодно и беспощадно, ещё дня два, новые ноги освоим — и можно будет сматываться… нечего ребятишкам со мной таскаться, убьются насмерть или заразу подхватят, риск невелик, но есть, а главное, что ведь бессмысленно всё и бесполезно. Со мной покончено. Надо просто надёжно подвести черту…
Корень, на который он опёрся рукой, вдруг подломился — гниль! — и Олег плечом вперёд вывалился на лужайку. Он замер, прислушиваясь. И что-то услышал. Повернул в ту сторону голову…
Под громадной кроной плачущей ели (по-местному «гиана-а-хыст», что значит «не будь рядом» — такие вот тяжёлые и твёрдые у неё шишки) стоял космический корабль. Это был маленький корабль и совсем не похожий на те, которые Олегу уже доводилось видеть; но он был более настоящий. Его совсем не хотелось сравнивать со всякой там посудой, даже и неопознанной. Скорее уж он походил на катер — на мощный скоростной океанский катер для каких-нибудь гонок века.
Сбоку у него была дверь — только она открывалась не вперёд или назад, как на автомобилях, а откидывалась вверх, и Олег сначала принял её за крыло. Изломанное, как у чайки, крыло.
В двух шагах от корабля на земле лежал человек. В голубом комбинезоне. Лицом вниз. Голова его была в крови. Это он издавал звуки, привлекшие внимание Олега: тихий мучительный хрип.
(До того: 16 января 2015 года, раннее утро
— Старшший… Старшший!
Санька открыл глаза. Он так и заснул в кресле стрелка.
Над ним нависал Рра-Рашт. На обычно невозмутимом лице читалась крайняя взволнованность.
— Я не сплю, — сказал Санька.
— Всё переменяется. Нужна помошщь. Наша помошщь. Далеко.
— А где мы сейчас?
— Маленький точка.
Нужна помошщь. Наша помошщь. Далеко.
— А где мы сейчас?
— Маленький точка. Заправка. Горючее. Потом хотел возврашщаться — но нет. Зовут.
— Кто?
— Нет имени. Больно. Знаем куда.
Санька вспомнил, как маленький Кеша объяснял про раненых: «Кому плохо — зовут». Получается, тот, кто зовёт, — без сознания.
— Это имеет отношение к нашим поискам? — осторожно спросил он.
— Да. Очень много.
— Инженеры с имперского корабля? — сообразил Санька.
— Один. Не много. Один живой. Другие — не зовут. Других нет.
— Тогда, конечно, летим. А далеко?
Рра-Рашт помедлил с ответом. Санька привстал. Такого за старым котом раньше не водилось.
— Слошжно… Пространство — нет. Время — нет. Не здесь. Вот… — он показал чёрную ладонь с шестью растопыренными пальцами. — Так мы. Вот… — другая ладонь над ней на небольшом расстоянии и под прямым углом — будто на одной ладони что-то невидимое и не очень большое лежит, а другой сверху он это невидимое прижимает. — Так суб. А вот так… — верхняя ладонь встала вертикально, коснулась кончиками пальцев нижней, — так оно. Куда попасть. Здессь, — Рра-Рашт чуть пошевелил кончиком пальца, — здессь слышно из. Больше нигде никто.
— Не понимаю… — почти беспомощно сказал Санька.
— Я слышал о таком, — сказал Барс. Он подошёл беззвучно. — Развёрнутое пространство. Оно как бы всегда здесь, перед нами — но мы смотрим на него с ребра и поэтому не видим. Чтобы попасть туда, нужно делать манёвр в субпространстве — что является полным законченным безумием. Якобы в этом развёрнутом пространстве и находится древняя Империя — Архипелаг. В разное время с разных планет многие пытались туда попасть…