— Ты посмел ослушаться меня, жалкий глупый зверь, — громовым голосом произнес Рапунцель, поднимая меч, — и за это заплатишь своей жалкой дурацкой жизнью. Помолись на ночь, ибо ночь эта будет вечной…
Несчастный сирота упал на колени и вознёс к небесам самую горячую молитву. И произошло чудо. В единый миг прояснел его разум, и очистился взор, и возвысился дух, и вспомнил он, что не жалкий и глупый, но зверь он лесной, в самом расцвете сил, и нет на нём ни вины, ни греха, и не за что ему умирать, но страшно хочется жить. Серой молнией метнулся он на грудь к Рапунцелю, перегрыз ему горло и вырвал его чёрное жестокое сердце.
А потом женился на его прекрасной рыжеволосой дочери, которую безжалостный отец всю жизнь продержал в заточении, и много лет жил с ней долго и счастливо…
* * *
Ярослав перевёл дыхание и с торжеством осмотрелся. Все слушали внимательно, никто не отвлекался и даже почти не дышал. И кошка слушала внимательно, чуть приоткрыв рот. Как будто понимала.
А может быть, и понимала…
Прогресс в освоении языка был у неё просто устрашающий.
— Ну, что ж, — сказал наконец Олег. — Похоже, у нас зарождается новая литература. Давай будем изобретать типографию. Высокий шрифт, свинцовое литьё…
— Оловянное, — сказал Ярослав. — С добавками сурьмы. Свинца я здесь ни разу не находил — ни в рудах, ни в старом металле. А олова — завались. Тоже своего рода феномен.
— Когда вы с мы хотим лететь? — спросила Тейшш. — Время много нет совсем Олег.
И все посмотрели на Олега.
— Терпимо, — сказал он.
— Вот юшку сожрём — и полетим, — проворчал Ярослав. — Потому что там нам юшки не дадут, не дождётесь. Разве что — юшку пустят…
Продолжая ворчать, он подошёл к печи и выволок подкопчённый сбоку чугунок.
— Потому что там нам юшки не дадут, не дождётесь. Разве что — юшку пустят…
Продолжая ворчать, он подошёл к печи и выволок подкопчённый сбоку чугунок. Снял крышку, заглянул внутрь.
— Сойдёт, — сказал — и водрузил чугунок на середину стола. Потом взял объёмистый деревянный черпак и размешал варево.
Мощнейшая волна аромата расплылась по кухне.
Первый черпак ушёл в резную миску Тейшш. Немножко неуклюже орудуя деревянной ложкой, она зачерпнула золотую жидкость, поднесла ко рту, подула, потом пригубила.
Брови её поднялись.
— Сильно, — сказала она. — Очень.
Потом наперебой застучали ложки ребятишек, основательно заработал сам Ярослав, и даже Олег проглотил немного жидкого.
— Хорошая рыбка попалась, — похвалил Ярослав, и Артём вдруг застеснялся. Он очень любил ловить рыбу, у него это здорово получалось — но почему-то казалось неприличным, что ли. Или нечестным. Поэтому он делал это только по необходимости.
— Расскажи сказку, Михель, — попросил он. — Не всё ж пану Яреку работать.
— Из новых? — уточнил Михель. И не дожидаясь подтверждения объявил: — Сказка о бутербродах.
Олег скромно опустил глаза.
Сказка о бутербродах.
— Жил на свете один бутерброд. Был он на редкость умный и сообразительный, никогда вперёд не высовывался, а наоборот — норовил за братьев спрятаться и закопаться поглубже в тарелку. Только ведь, умный ты или не умный, а от судьбы не уйдёшь. Настал и его час, подхватили его огромные грязные пальцы с обкусанными ногтями, подняли в воздух и поднесли к чудовищной влажной пасти с сотней острых, как нож, зубов и длинным раздвоенным языком. Закричал бутерброд от ужаса, забился рыбкой, но пальцы лишь сильнее стиснули его тонкое тельце.
А потом пасть разинулась шире, хлестнул язык, лязгнули зубы — и раз, и другой, и третий — и бутерброд умер.
Тут ему и конец пришёл.
— Вот это, я понимаю, готика, — восхищённо сказал Вовочка.
Олег молчал.
А потом снаружи донёсся приглушённый свист.
Все вскочили.
— Корабль, — сказала Тейшш спокойно. — Зовёт меня другой.
Через секунду до Олега дошло.
— Тебя нашли другие эрхшшаа? — просил он. — Прилетели?
— Они прилетели близко, — она встала из-за стола, лапками стряхнула с лица и груди невидимые крошки. — Здесь сейчас сразу вот.
И тут же над головой раздался странный приближающийся звук: будто грустная птица жерлянка перекатывала в горлышке воду.
Артём не помнил, как оказался под открытым небом. Серые и коричневые клочья облаков летели стремительно и невысоко, хотя над землёй царило полное безветрие. Солнечные лучи, скользящие полого, расцвечивали их стремительными и тонкими узорами, неуловимыми, как языки пламени. Само солнце уже скрылось за близкими горами — и оттуда, со стороны гор, неуловимо-тёмный на ярком пёстром фоне, неожиданно низко и потому не сразу заметно, — приближался космический корабль!
Он прошёл почти над самыми вершинами деревьев — огромный, зеркально-чёрный, неуклюжий и изящный одновременно: центральный корпус, обтекаемо-остроносый, напоминающий крытую лодку, два более толстых бочкообразных — по бокам от него, две пары треугольных крыльев — поменьше впереди и побольше сзади, у хвоста.
Какие-то небольшие выпуклости, вертикальные и косые плоскости… Корабль летел легко и медленно, будто был бумажный.
— Сядет на стрелке, — сказал пан Ярек, глядя ему вслед. — Пошли?
— Конечно…
— Лететь! — воскликнула Тейшш, и все согласились — ну конечно же, лететь, и как мы сами не догадались!