— Веди. Нефёдов, возьми двоих — и со мной! Куда идти?
Артурчик сказал. Мать нахмурилась.
— Нефёдов, твою душу пеплом! Догоняй!
После дымного света темнота казалась такой плотной, что и не раздвинуть. Синеватый свет фонарика-жужжалки улетал вперёд шагов на пять, не дальше. Эти фонарики делали в школьной мастерской…
Как там Олег, подумал Артурчик. Как наши?..
У начала ненадёжного мостка остановились. Тросы раскачивались, бледно и прерывисто возникали в пустоте косые доски помоста. Там кто-то шёл.
— Стой, кто идёт? — грозно крикнул Нефёдов, наводя от бедра ружьё с коротким, но очень толстым стволом.
— Свои, — отозвался из темноты молодой цепкий голос. — «Чердак».
— «Карусель», — сказал Нефедов, но целиться не перестал.
Один за другим на твёрдое покрытие эстакады поднялись трое. Обернувшись, стали светить под ноги четвёртому. Потом ему помогли забраться.
Потом ему помогли забраться. У него были заняты руки — на плечах он нёс Спартака.
— Нашего парнишку держали, — сказал тот, с цепким голосом. Теперь Артурчик его узнал: это был Шумбасов, первое отделение. — О, и Елена Матвеевна здесь… Опоили чем-то, до сих пор без сознания.
— Кто держал? — спросил Артурчик, чувствуя, что ноги под ним исчезают — будто он ухнул в ползун.
— Да абы, кто ещё. Мужик здоровенный и трое пацанов. Там у них схрончик был козырный, ни за что бы не догадаться… Свет их выдал.
— Что с ними? — спросила мать ровным голосом.
— Да не волнуйтесь, Елена Матвеевна, всё по-тихому сделали…
Раздался какой-то странный звук. Артурчик посмотрел, и все остальные тоже посмотрели в ту сторону. Это была Лизка. Зажмурив глаза, она ободранными руками изо всех сил зажимала себе рот и поэтому только шипела.
Глава двенадцатая. ПЛАНЫ НА БЛИЖАЙШЕЕ БУДУЩЕЕ
31-й год после Высадки, 14-го числа 4-го месяца. До рассвета
— Группа крови на рукаве,
мой порядковый номер на рукаве,
пожелай мне удачи в бою,
пожелай мне…
Хором допели, Санька украдкой сунул в рот пальцы, полизал подушечки. Отвык от железных струн…
Гитара была, что ни говори, странноватая, строила непривычно, но звук у неё был тёплый и богатый.
— Ещё одну, — сказал он, — и перерыв. Ага?
Все с неохотой согласились, что ага.
— Подпевайте. Последние две строчки повторяются.
Прошёлся по струнам. Нет, что ни говори — обалдеть, какой звук…
— Всё небо пламенем объято,
Пилоты шли в последний бой,
А молодого звеньевого
Несут с седою головой…
— А молодо-ого звеньево-ого… — подхватили все, и особенно эрхшшаа — но не слова выговаривая, а саму мелодию.
— Торпеда вмазала в «Портоса»,
Удачи вылетан запас.
И с разворота три пилота
Идут к Земле в последний раз.
Машина валится кругами,
Всё жарче пламя языки,
И я прощаюся с друзьями
Простым пожатием руки.
Мы пролетаем, как фанера,
Сейчас рванёт боекомплект,
И по холодной стратосфере
Прочертим мы короткий след.
Не соберут нас даже в горстку
С орбиты мы уйдём в распыл.
Земля родная стелет жёстко —
Я навсегда её простил.
И понесутся телеграммы
Родных и близких известить:
«Гардемарин ваш не вернётся
И не приедет погостить».
Заплачут горько мама с папой,
Теперь им внуков не видать,
И будет слезы лить девчонка
В квартире номер сорок пять.
И будут карточки пылиться
На фоне разноцветных книг.
Она уйдёт в гарды учиться
И сгинет так же, как жених…
— И сгинет так же, как жених…
В наступившей тишине кто-то громко сглотнул.
— «Портос» — это сторожевик такой, — зачем-то объяснил Санька. Может быть, чтобы разбить тишину.
— Да-а… — протянул Ярослав. — Дела…
По идее, надо было размещаться на ночь и спать, но все были слишком уж взбудоражены встречей. Опять же — улетели к чертям намеченные планы, и надо было стремительно продумать новые…
То есть — просто схватить Тейшш, сунуть её в «Неустрашимый» и улететь, оставив Барса и Машу собирать информацию, а то и наводить порядок, — не получалось. Планета оказалась невероятно, сказочно важна, и отдавать её Империи было нельзя — ну просто никак.
Уже хотя бы потому (икснадцатым пунктом в списке), что по имперским понятиям всё население планеты опасно и неизлечимо больно или же находится в контакте с опасными и неизлечимыми больными. То есть оно должно быть помещено в карантин — скорее всего, навсегда, — а сама планета продезинфицирована на километр вглубь.
Нет, не отдам я Некту яблоко, хоть он дерись…
Спасибо Тейшш, спасибо павшим эрхшшаа — за то, что повредили разведывательный корабль и основательно проредили его экипаж. Вряд ли он сможет скоро отправиться обратно. А без этого имперцам не провести сюда эскадру — не умеют они брать ментальный пеленг. Но на борту застрявшего здесь имперского корабля осталась группа землян-телепатов, которые мучаются, кричат… а на борту какого-то другого корабля может найтись другая группа, которая их услышит — и, не исключено, что пеленг возьмёт…
Итак, задач было три, и все примерно одинаковой важности: вывезти Тейшш в безопасное место, захватить имперский корабль и как-то обозначить законные права Земли или Эрхшшаа на эту планету.
Первые две задачи имели вполне внятные одноходовые решения. Третья — пока ещё нет. На планете худо-бедно жило коренное население, числившее себя совсем ещё недавно подданными старой Империи. Империя нынешняя провозглашала себя наследницей Империи старой (утверждение нелепое и спорное, но оно принято за истину на Тангу, и опровергнуть его очень трудно). Кроме того, на Мизели имелось центральное правительство, которое — если судить по тому, что рассказали Олег и Ярослав, — вряд ли было расположено сотрудничать…