— Мм. Полицейский, склонность к насилию, уничтожение улик. Таких немного. Мы, случайно, говорим не о полицейском по имени Трульс Бернтсен?
Арнольд Фолкестад ничего не сказал, но дрожь, пробежавшая по его плотному невысокому телу, ответила за него.
— Тень Микаэля Бельмана. Вот что ты имеешь в виду, говоря про высокие должности? — Харри сплюнул на асфальт.
— Поговорим о чем-нибудь другом, Харри.
— Да, давай. Мы перекусим в «Шрёдере».
— В ресторане «Шрёдер»? А у них есть, э-э, ланч?
— У них есть сэндвичи с карбонадом. И столы.
— Кажется, я уже это видел, Нина, — сказал Харри официантке, которая только что поставила перед ними две порции хорошо прожаренного фарша, покрытого слабо прожаренным луком, на куске хлеба.
— Здесь все как раньше, знаешь ли, — улыбнулась она и отошла от их столика.
— Трульс Бернтсен, значит, — произнес Харри и оглянулся. Они с Арнольдом были практически одни в этом простом квадратном помещении, где, несмотря на давно вступивший в силу запрет на курение в общественных местах, до сих пор ощущался запах табака. — Я думаю, он много лет был сжигателем в полиции.
— Да? — Фолкестад скептически посмотрел на труп животного на своей тарелке. — А что Бельман?
— В то время он отвечал за наркотики. Я знаю, что он заключил сделку с неким Рудольфом Асаевым, который торговал героиноподобным наркотиком под названием «скрипка», — сказал Харри. — Бельман предоставил Асаеву монополию на рынок Осло, а Асаев поспособствовал уменьшению видимого наркотрафика, количества наркоманов на улицах и количества смертей от передоза. И все это сыграло на руку Бельману.
— Да так хорошо, что он захватил кресло начальника полиции?
Харри несмело прожевал первый кусочек фарша и пожал плечами, как бы говоря «может быть».
— А почему ты не дал хода информации, которой располагаешь? — Арнольд Фолкестад осторожно отрезал кусочек того, что, как он надеялся, было мясом. Он сдался и посмотрел на Харри, но тот ответил ему безразличным взглядом, продолжая жевать. — Удар ради правосудия?
Харри проглотил кусок, взял бумажную салфетку и вытер уголки рта:
— У меня не было доказательств. К тому же я уже не работал в полиции. Это было не мое дело. Да и сейчас это не мое дело, Арнольд.
— Ну ладно. — Фолкестад подцепил вилкой кусочек мяса, поднял его и стал рассматривать. — Не то чтобы это было моим делом, Харри, но если подобное — не твое дело и ты больше не полицейский, то почему Институт судебной медицины присылает тебе копию отчета о вскрытии этого Рудольфа Асаева?
— Мм. Значит, ты его видел.
— Только потому, что я обычно забираю и твою почту, когда проверяю свою ячейку.
Потому что администрация вскрывает всю почту. И потому что у меня, естественно, длинный любопытный нос.
— Вкусно?
— Я еще не попробовал.
— Давай же, он не кусается.
— И тебе того же, Харри.
Харри улыбнулся:
— Они поискали за глазным яблоком и нашли то, что мы искали. Маленькую дырочку в большом кровеносном сосуде. Кто-то мог, например, сдвинуть в сторону глазное яблоко Асаева, когда тот лежал в коме, одновременно ввести в уголок глаза шприц и вколоть ему воздушные пузыри. В результате — мгновенная слепота, а потом закупорка сосуда в мозгу, которую невозможно определить.
— Сейчас мне как раз особенно захотелось это съесть, — сказал Арнольд Фолкестад, состроив гримасу, и снова отложил вилку. — То есть ты доказал, что Асаева убили?
— Нет. Как я уже говорил, точную причину смерти установить невозможно. Но наличие дырочки показывает, что могло произойти. Загадкой, конечно, остается то, как убийца проник в больничную палату. Дежурный полицейский утверждает, что в тот период времени, когда мог быть произведен укол, мимо него никто не проходил. Ни врачи, ни посторонние.
— Тайна запертой комнаты.
— Или что-нибудь попроще. Например, дежурный полицейский покинул свой пост или заснул и по понятным причинам не захотел в этом признаться. Или он участвовал в убийстве напрямую либо косвенно.
— Если бы он оставил пост или заснул, то обстоятельства для убийства сложились бы удивительно удачно, а мы ведь в такое не верим?
— Нет, Арнольд, не верим. Но его могли выманить с поста. Или опоить чем-нибудь.
— Или подкупить. Ты должен допросить этого полицейского!
Харри покачал головой.
— Да господи, почему же нет?
— Во-первых, я больше не полицейский. Во-вторых, дежурный полицейский погиб. Это его убили в той машине под Драмменом. — Харри кивнул сам себе, поднял чашку с кофе и сделал глоток.
— Чтоб тебя! — Арнольд наклонился в его сторону: — А что в-третьих?
Харри подал знак Нине, чтобы она принесла счет.
— А я говорил, что есть третье?
— Ты сказал, «во-вторых», а не «а во-вторых». Как будто перечисляешь несколько пунктов.
— Н-да, придется подучить норвежский.
Арнольд склонил большую взъерошенную голову набок. И Харри увидел во взгляде коллеги вопрос: «Если ты не собираешься заниматься этим делом, то зачем рассказываешь мне все это?»
— Доедай, — велел Харри. — У меня лекция.
Солнце проскользнуло по бледному небу и мягко опустилось за горизонт, окрасив облака в оранжевый цвет.
Трульс Бернтсен сидел в машине и в ожидании наступления темноты вполуха слушал полицейскую волну. Он ждал, когда в доме над ним зажжется свет. Ждал, когда увидит ее. Всего один взгляд на Уллу — и достаточно.