Харри какое-то время разглядывал собственные руки и в конце концов сделал глубокий вдох.
— Не знаю, насколько это умно, просто не полностью сформировавшаяся мысль, но вот что пришло мне в голову… — Он поднял голову и увидел четыре пары широко раскрытых глаз. — Я понимаю, что Валентин Йертсен является подозреваемым. Проблема в том, что мы не можем его найти. Поэтому я предлагаю найти другого подозреваемого.
Катрина Братт не поверила собственным ушам:
— Что? Мы будем подозревать человека, в вину которого не верим?
— Мы не верим, — ответил Харри. — Мы подозреваем с различной степенью вероятности. И подумайте, сколько ресурсов требуется для того, чтобы подтвердить или опровергнуть подозрения. Мы считаем менее вероятным, что жизнь есть на Луне, чем на планете Глизе 581 d, расположенной ровно на таком расстоянии от своего солнца, что вода там не замерзает и не кипит. И все-таки сначала мы проверяем Луну.
— Четвертая заповедь Харри Холе, — сказал Бьёрн Хольм. — «Начинайте искать там, где есть свет». Или это пятая?
Хаген покашлял:
— Наша задача — найти Валентина, все остальное входит в задачи большой следственной группы. Бельман не позволит ничего другого.
— При всем уважении, — сказал Харри. — К черту Бельмана. Я не умнее никого из вас, но я новенький, и это дает нам шанс посмотреть на дело свежим взглядом.
Катрина фыркнула:
— Черт, ты действительно думаешь, что не умнее?
— Ладно, пока сделаем вид, что да, — сказал Харри, не меняя выражения лица. — Поэтому давайте начнем с самого начала. Мотив. Кто может убивать полицейских, не сумевших раскрыть преступления? Ведь именно это является общим знаменателем, так? Мнения?
Харри сложил руки на груди, снова съехал по стулу и закрыл глаза. Он ждал.
Бьёрн Хольм первым нарушил молчание:
— Родные и близкие жертв.
Катрина продолжила:
— Жертвы насилия, которым полиция не поверила или чьи дела были недостаточно хорошо расследованы. Убийца наказывает полицейских, не раскрывших другие убийства на сексуальной почве.
— Рене Калснеса не насиловали, — сказал Хаген. — И если бы я считал, что мое дело было недостаточно хорошо расследовано, я бы ограничился убийством тех полицейских, которые должны были раскрыть именно мое дело, а не другие.
— Продолжайте выдвигать предположения, потом сможем какие-нибудь вычеркнуть, — подбодрил их Харри. — Столе?
— Невинно осужденные, — ответил Эуне. — Они отсидели сроки, получили печать на всю жизнь, потеряли положение, самоуважение и уважение других. Самые опасные львы — это те, кого изгнали из стаи. Они не чувствуют никакой ответственности, только ненависть и злость.
Самые опасные львы — это те, кого изгнали из стаи. Они не чувствуют никакой ответственности, только ненависть и злость. И они хотят рискнуть, чтобы отомстить, поскольку их собственная жизнь все равно полностью обесценена. Они стадные животные, поэтому им нечего терять. Причинить страдание тому, кто причинил страдание тебе, — вот что заставляет их просыпаться по утрам.
— Террористы мести, ага, — заметил Бьёрн Хольм.
— Хорошо, — произнес Харри. — Пометьте, чтобы мы проверили все дела о насилии, в которых осужденные не признали своей вины и приговоры были спорными. И те дела, осужденные по которым уже отбыли сроки и находятся на свободе.
— А может, это не сам осужденный, — сказала Катрина. — Возможно, осужденный все еще находится в тюрьме или от отчаяния покончил с собой. И его возлюбленная, брат или отец решили отомстить за него.
— Любовь, — произнес Харри. — Хорошо.
— Ты ведь, блин, не веришь в это, — отозвался Бьёрн.
— Во что?
— В любовь. — Голос его отдавал металлом, а лицо исказилось странной гримасой. — Ты ведь не веришь, что вся эта кровавая баня имеет какое бы то ни было отношение к любви?
— Почему же, верю, — сказал Харри, снова соскальзывая по стулу и закрывая глаза.
Бьёрн встал. Лицо его раскраснелось.
— Серийный убийца-психопат, который из чувства любви совершает… — голос его сорвался, и он кивнул на пустой стул, — это.
— Посмотри на себя, — произнес Харри, приоткрыв один глаз.
— Что?
— Посмотри на себя, и поймешь. Ты в ярости, ты ненавидишь, ты хочешь, чтобы виновный болтался на виселице, умер, страдал, верно? Потому что ты, точно так же как и мы все, любил ту, что сидела там. Мать твоей ярости — любовь, Бьёрн. И благодаря любви, а не ненависти ты готов сделать все, что угодно, предпринять любое усилие, чтобы вонзить когти в виновного. Сядь.
Бьёрн сел. Харри поднялся:
— Вот что еще бросилось мне в глаза во всех этих убийствах. Усилия, приложенные для реконструкции первоначальных убийств. Риск, на который не побоялся пойти убийца. Проделанная им работа подрывает мою уверенность в том, что на преступления его толкнули чистая жажда крови или ненависть. Жаждущие крови убивают проституток, детей или других простых жертв. Ненавидящие не любя никогда не будут прикладывать таких нечеловеческих усилий. Я хочу сказать, что мы должны искать человека, который любит больше, чем ненавидит. В этом случае возникает вопрос: исходя из того, что нам известно о Валентине Йертсене, обладает ли он способностью любить так сильно?
— Возможно, — сказал Гуннар Хаген. — Нам не все известно о Валентине Йертсене.