Но сейчас где-то внутри шкафа он слышал шепот, обращенный к нему: «Вынь меня, используй меня. Используй меня по назначению. И на этот раз я справлюсь с работой. Не позволю пуленепробиваемому жилету меня обмануть».
Отсюда до квартиры Трульса Бернтсена в Манглеруде он смог бы добраться за полчаса. До квартиры с оружейным арсеналом в спальне, который он видел своими глазами. Ручное оружие, наручники, противогазы. Дубинка. Так чего же тянуть? Он ведь знает, что надо сделать.
Но правда ли это, правда ли, что Трульс Бернтсен убил Рене Калснеса по приказу Микаэля Бельмана? Сомнений в том, что Трульс безумен, не было, но неужели Бельман тоже не в себе?
Или же это просто была конструкция, которую его мозг сложил из имеющихся в распоряжении кусочков, насильно подогнал их друг к другу, потому что он хотел, желал, требовал картины, какой угодно картины, если и не объясняющей, то хотя бы дающей ответ, ощущение, что все точечки соединены черточками.
Харри вынул из кармана телефон и нажал на «А».
Прошло больше десяти секунд, прежде чем он услышал хрюкающее:
— Да…
— Привет, Арнольд, это я.
— Харри?
— Да. Ты на работе?
— Сейчас час ночи, Харри. Я, вообще-то, нормальный человек, поэтому сейчас я лежу в кровати.
— Прости. Хочешь вернуться ко сну?
— Ну, раз уж ты спрашиваешь, то да.
— Хорошо, но поскольку ты все равно уже проснулся… — На другом конце он услышал стон. — Я думаю о Микаэле Бельмане. Ты работал в Крипосе в одно время с ним. Ты когда-нибудь замечал какие-нибудь признаки того, что его сексуально привлекают мужчины?
Последовала долгая пауза, наполненная ровным дыханием Арнольда и шумом проезжающего поезда. По звуку Харри понял, что окно в спальне Арнольда раскрыто нараспашку; казалось, что он на улице, а не в помещении. Наверняка он уже привык ко всем этим звукам и они не мешают ему спать. И Харри внезапно пришло в голову — не как озарение, а как случайная мысль, — что, может быть, в этом деле все обстоит точно так же. Звуки, привычные звуки, — они не слышали их и от них не просыпались, а именно к этим звукам им надлежало прислушаться.
— Ты заснул, Арнольд?
— Нет, но этот поворот мысли нов для меня, поэтому мне надо немного подумать. Итак. Когда я вспоминаю то время и смотрю на вещи в другом контексте, то… И даже тогда я не могу… но ведь очевидно…
— Что очевидно?
— Нет, был Бельман и беззаветно преданная ему шавка.
— Трульс Бернтсен.
— Вот-вот. Эти двое… — Он снова замолчал. Снова прошел поезд. — Нет, Харри, я не думаю, что эти двое были парочкой гомиков, если ты понимаешь, о чем я.
— Понимаю. Прости, что разбудил тебя. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Кстати, погоди-ка…
— Да?
— В Крипосе служил один парень. Я совсем об этом забыл, но однажды я вошел в туалет, а там они с Бельманом стояли у раковины с одинаково красными лицами. Как будто что-то произошло, если ты понимаешь. Помню, подумал тогда кое-что, но не придал этому большого значения. А тот парень вскоре после этого пропал из Крипоса.
— Как его звали?
— Не помню. Наверное, смогу выяснить, но не сейчас.
— Спасибо, Арнольд. Сладких тебе снов.
— Спасибо. А что происходит?
— Да почти ничего, Арнольд, — сказал Харри, прервал связь и опустил телефон в карман.
Вытянул другую руку.
Он посмотрел на полку с дисками. Ключ лежал на букве «У».
— Почти ничего, — повторил он.
По дороге в ванную Харри снял с себя футболку. Он знал, что постельное белье белое, чистое и прохладное, что за открытым окном стоит полная тишина, а ночной воздух в меру бодрящий. И что он не сможет заснуть ни на секунду.
И когда Харри лег, он стал слушать ветер. Тот свистел. Свистел в замочной скважине старинного черного углового шкафа.
Дежурная оперативного центра приняла сообщение о пожаре в 04.06. Услышав возбужденный голос пожарного, она сразу предположила, что речь идет о крупном пожаре, при котором, возможно, потребуется перекрыть движение и позаботиться о ценностях, раненых и погибших. Поэтому она удивилась, когда пожарный сказал, что речь идет о дыме, активировавшем пожарную сигнализацию в одном из баров в Осло, уже закрывшемся на ночь, и что пожар потух сам собой еще до их приезда. Еще больше она удивилась, когда пожарный попросил их приехать немедленно. Тогда дежурная поняла, что то, что она поначалу приняла за возбуждение в голосе пожарного, на самом деле было страхом. Голос его дрожал, как у человека, много повидавшего на своей работе, но не подготовленного к тому, что он увидел и пытался описать:
— Это девочка. Должно быть, ее чем-то облили, на стойке пустые бутылки из-под спиртного.
Должно быть, ее чем-то облили, на стойке пустые бутылки из-под спиртного.
— Где это?
— Она… она совершенно обуглилась. И она привязана к водопроводной трубе.
— Где это?
— Она привязана за горло. Чем-то вроде велосипедной цепи. Вы должны приехать, слышите?
— Да, да. Но где…
— Квадратура. Бар называется «Приходи таким, какой ты есть». Господи, она ведь совсем девочка…
Глава 40
Столе Эуне проснулся в 06.28 от звонка. Сначала он почему-то подумал, что это телефон, но потом узнал трель будильника. Наверное, ему что-то снилось. Но поскольку в толкование сновидений он верил не больше, чем в психотерапию, то не сделал никаких попыток проследить свои мысли назад. Он ударил по будильнику и закрыл глаза, чтобы насладиться двумя минутами, оставшимися до наступления половины седьмого, когда зазвонит второй будильник. Обычно в это время он слышал топот босых ног Авроры, бежавшей в ванную, чтобы первой занять ее.