Должно быть, все дело в пуле из Рене Калснеса. Наверное, они поняли, что она была выпущена из полицейского пистолета.
Сам Трульс был в безопасности. Он не только подменил пулю, но и давным-давно заявил о краже пистолета, которым воспользовался в тот раз. Он, конечно, выждал, прождал целый год, чтобы быть уверенным в том, что никто не станет связывать кражу его оружия с убийством Калснеса. А потом он разворотил ломом дверь в собственную квартиру, чтобы все выглядело правдоподобно, и сообщил о взломе. Он составил длинный список пропавших вещей и получил около сорока тысяч страховки. Плюс новый служебный пистолет.
Проблема заключалась не в этом.
Проблемой была пуля, которая сейчас лежала в коробке с уликами. В тот момент это показалось — как они там говорят? — хорошей идеей. Но сейчас Микаэль Бельман был ему нужен. Если Микаэля отстранят от должности начальника полиции, он не сможет отменить отстранение Трульса. В любом случае сейчас уже поздно что-либо менять.
Отстранение.
Трульс насладился этой мыслью и поднял чашку, чтобы отсалютовать своему отражению в стеклах солнцезащитных очков, которые он положил на стол перед собой. Должно быть, он рассмеялся вслух, потому что тайцы с подозрением посмотрели на него.
— Не знаю, успею ли встретить тебя в аэропорту, — сказал Харри.
Он проходил мимо того места, где должен был находиться парк, но где члены городского совета в приступе коллективного помешательства решили воссоздать похожее на тюрьму здание легкоатлетического стадиона. В этом году здесь проводились международные соревнования, а в остальное время не происходило ничего. Харри вынужден был плотно прижимать трубку к уху, чтобы слышать ее голос в шуме вечернего движения.
— Я запрещаю тебе встречать меня, — сказала Ракель. — Сейчас у тебя есть дела поважнее. А я как раз хотела спросить: может, мне остаться на эти выходные здесь? Чтобы не мешать тебе.
— Не мешать в чем?
— Не мешать быть полицейским Холе. Приятно, когда ты делаешь вид, что я тебе не помешаю, но нам обоим прекрасно известно, в каком состоянии ты пребываешь, когда погружаешься в расследование.
— Я хочу, чтобы ты была здесь. Но если ты не хочешь…
— Я хочу быть с тобой все время, Харри. Я хочу сидеть верхом на тебе, чтобы ты никуда не мог уйти, вот чего я хочу. Но мне кажется, что того Харри, вместе с которым я хочу быть, сейчас нет дома.
— Мне нравится, когда ты сидишь верхом на мне. И я никуда не уйду.
— Вот именно. Мы никуда не пойдем. И в нашем распоряжении будет все время мира, хорошо?
— Хорошо.
— Замечательно.
— Ты уверена? Ну, если мое ворчание доставляет тебе радость, я с удовольствием еще поворчу.
Ее смех. Один только смех.
— Как Олег?
Она рассказала. Пару раз он улыбнулся. Как минимум один раз посмеялся.
— Сейчас я должен повесить трубку, — сказал Харри, дойдя до дверей ресторана «Шрёдер».
— Да? А что у тебя за встреча?
— Ракель…
— Я знаю, что не должна спрашивать, просто здесь так скучно. Слушай!
— Да?
— Ты меня любишь?
— Я люблю тебя.
— Я слышу шум движения, значит, ты находишься в общественном месте и вслух говоришь, что меня любишь?
— Да.
— Люди оборачиваются?
— Я не смотрел.
— Наверное, будет ребячеством, если я попрошу тебя сделать это еще раз?
— Да.
Снова смех. Господи, он сделает что угодно, только чтобы иметь возможность его слышать.
— Ну и?
— Я люблю тебя, Ракель Фёуке.
— А я люблю тебя, Харри Холе. Позвоню завтра.
— Привет Олегу.
Они закончили разговор, Харри открыл дверь и вошел.
Силье Гравсенг в одиночестве сидела у окна в глубине помещения. Стол, за которым она находилась, когда-то был постоянным местом Харри. Ее красная юбка и красная блузка на фоне больших старых столичных пейзажей, висящих на стене позади нее, казались пятнами крови. А рот ее был еще краснее.
Харри уселся напротив нее.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — кивнула она.
Глава 38
— Спасибо, что так быстро пришла, — сказал Харри.
— Я пришла полчаса назад, — сказала Силье, кивнув на пустой бокал на столе.
— Неужели я… — начал Харри, посмотрев на часы.
— Да нет. Просто не могла больше ждать.
— Харри?
Он поднял глаза:
— Привет, Нина. Сегодня ничего не надо.
Официантка исчезла.
— Торопишься? — спросила Силье.
Она сидела с прямой спиной, сложив обнаженные руки под облаченной в красное грудью. Грудь ее оказалась в рамочке из голой кожи. Лицо Силье все время меняло выражение и из кукольно-красивого превращалось во что-то иное, во что-то почти страшное. Единственное, что оставалось неизменным, — это напряжение во взгляде. У Харри было ощущение, что, обладая таким взглядом, можно заметить малейшее изменение в настроении и чувствах. И что сам он слеп. Потому что он видел только напряжение и ничего больше. Желание чего-то, ему непонятного. Потому что она хотела не только этого, не одной ночи, одного часа, десяти минут полового акта, имитирующего насилие. Все было не так просто.
— Я хотел поговорить с тобой по той причине, что ты дежурила в Национальной больнице.
— Я уже беседовала об этом со следственной группой.
— О чем?
— Говорил ли мне что-нибудь Антон Миттет перед тем, как был убит. Не ссорился ли он с кем-нибудь, не было ли у него связи с кем-нибудь из сотрудников больницы. Но я ведь им сказала, что это не было отдельно взятым убийством, совершенным ревнивым мужем, это работа палача полицейских. Ведь это так, правда? Я много читала о серийных убийствах, ты бы заметил это на своих занятиях, когда мы дошли бы до этого.