Гуннар Хаген поежился:
— Вы говорите так, будто уже не рассчитываете найти следы.
— Ну, — произнесла Беата Лённ, и это «ну» Хагену было знакомо: так Харри Холе обычно предварял плохие новости. — На предыдущем месте преступления мы тоже не нашли ни ДНК, ни отпечатков пальцев.
Хаген не знал, от чего он содрогнулся: то ли от холода, то ли оттого, что приехал сюда прямо из теплой постели, то ли от слов, только что произнесенных его главным криминалистом.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он твердым голосом.
— Я хочу сказать, что знаю, кто это, — ответила Беата.
— Мне кажется, ты говорила, что не нашла документов убитого.
— Да. И я не сразу его узнала.
— Ты? Мне казалось, ты никогда не забываешь лиц?
— Fusiform gyrus[7] может запутаться, если обе скулы повреждены. Но это Бертиль Нильсен.
— Кто это?
— Именно поэтому я тебе и позвонила. Он… — Беата Лённ глубоко вдохнула.
«Не надо, не говори», — подумал Хаген.
— Полицейский, — закончил за Беату Бьёрн Хольм.
— Работал полицейским в Недре-Эйкере, — сказала Беата. — Было одно убийство как раз перед тем, как ты пришел в отдел по расследованию убийств. Нильсен связался с Крипосом, чтобы поделиться своими выводами: он считал, что то дело было очень похоже на изнасилование, которое он расследовал в Крукстадельве, и предлагал приехать в Осло и оказать помощь в расследовании.
— И?
— Дал маху. Он приехал, и все дело тихо застопорилось. Убийца или убийцы так и не были найдены.
Хаген кивнул:
— Где…
— Здесь, — сказала Беата. — Изнасилована в будке и расчленена. Одну часть тела нашли в местном озере, другую — в километре к югу, третью — в семи километрах в противоположном направлении, у Ауртьерна. Поэтому родилось предположение, что убийц было несколько.
— Точно. И это произошло…
— …именно сегодня.
— Сколько…
— Девять лет назад.
Затрещала переносная рация. Хаген увидел, как Бьёрн Хольм приложил ее к уху, что-то тихо сказал и снова опустил:
— «Гольф» на парковке зарегистрирован на некую Миру Нильсен. Проживает по тому же адресу, что и Бертиль Нильсен. Стало быть, жена.
Хаген выдохнул со стоном, и пар изо рта окутал его белым флагом.
— Я должен доложить начальнику Полицейского управления, — сказал он. — И помалкивай про убийство той девчонки.
— Пресса раскопает.
— Знаю. Но я собираюсь посоветовать начальнику полиции пока оставить спекуляции на эту тему на совести прессы.
— Мудро, — одобрила Беата.
Он быстро улыбнулся ей, поблагодарив за крайне необходимую поддержку. Затем посмотрел на горный склон и парковку, оценив, какой путь ему необходимо проделать. Поднял глаза на труп и снова поежился:
— Знаешь, о ком я думаю, когда вижу такого высокого худого мужчину?
— Да, — ответила Беата Лённ.
— Хотел бы я, чтобы он сейчас был с нами.
— Да не был он тощим дылдой, — вмешался Бьёрн Хольм.
Двое собеседников повернулись к нему.
— Разве Харри…
— Я говорю об этом парне, — ответил Хольм, кивнув на тело, свисающее с подъемника. — О Нильсене. Он стал дылдой за эту ночь. Если вы потрогаете его тело, то почувствуете, что оно имеет консистенцию желе. Я уже видал подобное: так бывает, когда человек падает с огромной высоты и ломает себе все кости. А если скелет переломан, то мясу не к чему прицепиться и оно скользит, поддаваясь силе притяжения, пока rigor mortis[8] не остановит это движение. Любопытненько, да?
Они молча разглядывали тело. Потом Хаген резко повернулся и пошел прочь.
— Слишком много информации? — спросил Хольм.
— Возможно, перебор с деталями, — ответила Беата. — И мне бы хотелось, чтобы он был здесь.
— Как думаешь, он вообще когда-нибудь вернется? — сказал Бьёрн Хольм.
Беата покачала головой. Бьёрн Хольм не знал, было ли это ответом на его вопрос или общей оценкой ситуации. Он развернулся и краем глаза заметил легко покачивающуюся еловую ветку на опушке леса. Холодный птичий крик пронзил тишину.
Часть II
Глава 6
Колокольчик над входной дверью оглушительно зазвенел, когда Трульс Бернтсен зашел с морозной улицы во влажное тепло. В помещении пахло гнилыми волосами и лосьоном для волос.
— Подстричься? — спросил юноша с блестящими черными волосами, которые, Трульс был уверен, ему уложили в другом салоне.
— Двести? — ответил вопросом Трульс, стряхивая с плеч снег.
Март, месяц нарушенных обещаний. Он указал большим пальцем за спину, чтобы удостовериться, что объявление на улице по-прежнему актуально. Мужская стрижка — 200. Детская — 85. Пенсионерам — 75. Трульс видел, как люди заходили сюда с собаками.
— Как всегда, друг мой, — сказал парикмахер с пакистанским акцентом и жестом пригласил его сесть в одно из двух свободных кресел.
В третьем сидел мужчина, в котором Трульс моментально определил араба: он смотрел мрачным взглядом террориста из-под свежевымытой челки, прилипшей ко лбу. Мужчина быстро отвел взгляд, встретившись с Трульсом глазами в зеркале: может, почуял запах бекона, а может, узнал взгляд копа. В таком случае он мог быть одним из дилеров, работающих на улице Бругата. Всего лишь травка, арабы настороженно относятся к тяжелым наркотикам. Наверное, Коран приравнивает спид и героин к свиному стейку? А может, это сутенер, золотая цепь — первый признак. В таком случае кто-то незначительный. Трульс знал в лицо всех серьезных сутенеров.