— А что, если этот тип будет и дальше убивать полицейских, а ты знаешь, что можешь остановить его?
— В этом все дело, — сказал Харри, выпуская дым на наклейку, запрещающую курение.
Эйстейн внимательно посмотрел на своего приятеля:
— Не то чтобы, Харри…
— Не то чтобы что?
— Не… — Эйстейн опустил окно со своей стороны и выкинул то, что осталось от окурка, — два сантиметра обслюнявленной бумажки. — В общем, ничего не хочу слушать. Просто не делай этого.
— Хорошо. Самым трусливым поступком в данной ситуации будет отсутствие каких бы то ни было действий с моей стороны. Я могу сам себя убедить в том, что у меня нет достаточных доказательств, и это, вообще-то, правда. Могу пустить все на самотек. Но может ли человек жить с этим, Эйстейн?
— Конечно, блин. Но к этим вещам у тебя, Харри, странное отношение. Ты можешь с этим жить?
— Обычно нет. Но, как я уже говорил, сейчас мне надо учитывать и другие обстоятельства.
— А ты не можешь организовать все так, чтобы казалось, что его арестовал кто-то другой?
— Он будет использовать все, что он знает о других полицейских, чтобы выторговать себе сокращение срока. Он работал сжигателем и следователем по особо тяжким, он знает все трюки. К тому же его спасет начальник полиции, эти двое знают друг о друге слишком много.
Эйстейн взял в руки пачку сигарет Харри.
— Знаешь что, Харри? Мне кажется, ты пришел сюда, чтобы получить мое благословение на убийство человека. Кто-нибудь еще знает, чем ты занимаешься?
Харри покачал головой:
— Даже моя собственная следственная группа.
Эйстейн достал сигарету и прикурил ее от собственной зажигалки.
— Харри.
— Да.
— Ты самый, мать твою, большой одиночка из всех, кого я встречал.
Харри посмотрел на часы: скоро полночь. Он сощурился, глядя на лобовое стекло:
— Это называется одинокий.
— Нет. Одиночка. Добровольно выбравший свой путь и странноватый.
— В любом случае, — произнес Харри, открывая дверцу, — спасибо за совет.
— Какой совет?
Дверца захлопнулась.
— Какой еще хренов совет? — прокричал Эйстейн в сторону двери и сгорбившегося мужчины, быстро исчезнувшего во мраке Осло. — А как насчет такси до дома, жадная сволочь?
В доме было темно и тихо.
Харри сидел на диване и пялился на шкаф.
Он никому ни слова не сказал относительно своих подозрений по поводу Трульса Бернтсена.
Он позвонил Бьёрну и Катрине, чтобы рассказать, что у него состоялся короткий разговор с Микаэлем Бельманом. И поскольку у начальника полиции есть алиби на ночь убийства — а значит, либо произошла ошибка, либо улика была подложной, — им не следовало пока распространяться насчет того, что пуля из коробки с уликами была выпущена из пистолета Бельмана. Но он не сказал ни слова о том, о чем они разговаривали.
Ни слова о Трульсе Бернтсене.
Ни слова о том, что надо сделать.
Так и должно быть, информацию по этому делу следует держать при себе.
Ни слова о Трульсе Бернтсене.
Ни слова о том, что надо сделать.
Так и должно быть, информацию по этому делу следует держать при себе.
Ключ был спрятан на полке с дисками.
Харри открыл глаза и попытался прервать, перестать слушать диалог, безостановочно крутившийся у него в голове. Но ничего не вышло, голоса закричали, как только он расслабился. Что Трульс Бернтсен безумен. И это не предположение, а факт. Ни один здоровый человек не начнет кампанию по истреблению собственных коллег.
Это не единственный случай, достаточно было вспомнить все события в США, когда люди, уволенные с работы или униженные каким-либо другим способом, возвращались на рабочее место и расстреливали своих коллег. Омар Торнтон убил восьмерых из тех, с кем вместе работал на пивном складе, после того как его выгнали за воровство пива. Уэсли Нил Хигдон — пятерых после того, как на него наорал начальник. Дженнифер Сан-Марко произвела шесть выстрелов в головы своих коллег в почтовом отделении после того, как работодатель уволил ее за то, что она была — вот именно — безумна.
Разница заключалась в степени спланированности акций и способности их реализовать. Насколько же безумен был Трульс Бернтсен? Достаточно ли безумен, чтобы полиция не стала прислушиваться к его утверждениям, будто Харри Холе сам убил человека в баре?
Нет.
Не в том случае, если у него есть доказательства. Доказательства нельзя объявить сумасшедшими.
Трульс Бернтсен.
Харри посмаковал свои мысли.
Все сходилось. Но сходилось ли главное? Мотив. Что сказал Микаэль Бельман? Если женщина думает об изнасиловании, это еще не значит, что ее изнасиловали. Если мужчина думает об изнасиловании, это еще не значит…
Черт! Черт! Остановись!
Но мысли не останавливались. Они не оставят его в покое до тех пор, пока он не разрешит проблему. А решить ее можно было лишь двумя способами. Один из них — старый. И к нему призывал сейчас весь его организм. Алкоголь. Напиток, который разливается, скрывает тайны, камуфлирует, одурманивает. Это временное решение. Плохое решение. Второй способ был окончательным. Необходимым. Тем, что устранит проблему. Дьявольская альтернатива.
Харри вскочил на ноги. В доме не было алкоголя с тех пор, как он сюда въехал. Он начал расхаживать взад и вперед, потом остановился и уставился на старый угловой шкаф. Он о чем-то напоминал ему. О барной полке, на которую Харри однажды точно так же смотрел. Что помогало ему оставаться на ногах? Сколько раз он продавал свою душу за меньшую плату, чем эта? А может, именно поэтому? Тогда он продавал ее за мелочь, оправдывая себя моральной яростью. Но в этот раз дело было… нечисто. Он хотел одновременно спасти собственную шкуру.