Столе уселся на стул.
— Где…
— У Харри какие-то дела. А Катрины не было, когда я пришел.
— Похоже, у тебя выдался непростой денек.
Бьёрн слабо улыбнулся:
— У вас тоже, доктор Эуне.
Столе провел рукой по голове:
— Н-да. Я только что стоял посреди классной комнаты, обнимал дочь и рыдал, а все ее одноклассники на нас глазели. Аврора утверждает, что воспоминания об этом моменте будут преследовать ее всю жизнь. Я пытался объяснить ей, что большинство детей, к счастью, с рождения наделены силой выносить гнет безграничной любви родителей, поэтому с дарвинистской точки зрения она должна пережить и это. А все потому, что она ночевала у Эмилии, а в классе у них две Эмилии, и я позвонил маме не той Эмилии.
— Тебе не сообщили, что сегодняшнее собрание отложено? Обнаружили труп. Девочки.
— Да-да, я знаю. Это было ужасно, как я понял.
— Конечно.
— Тебе интересно, почему отец был наказан таким способом? Почему он должен потерять ее дважды, почему одного раза недостаточно?
— Ну да.
— Ответ прост: убийца считает самого себя божественным мстителем, Бьёрн.
— Вот как? — произнес Бьёрн, посмотрев на психолога пустыми глазами.
— Знаешь цитату из Библии? «Господь есть Бог ревнитель и мститель; мститель Господь и страшен в гневе: мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих». Правда, так звучит перевод тридцатых годов, но ты ведь знаешь это место?
— Я простой парень из Эстре-Тотена, который был конфирмован и…
— Я размышлял и именно поэтому пришел сейчас сюда. — Столе наклонился вперед: — Убийца — мститель, и Харри прав, он убивает из любви, а не из ненависти, корысти или садистского наслаждения. Кто-то отнял у него то, что он любил, а теперь он отбирает у жертв то, что они любят больше всего на свете. Например, их жизнь. Или то, что они ценят больше своей жизни: их детей.
Бьёрн кивнул:
— Руар Мидтстюэн с удовольствием отдал бы ту жизнь, какую он сейчас ведет, за то, чтобы вернуть дочь, да.
— Значит, нам надо искать того, кто потерял что-то очень дорогое. Мститель любви. Потому что это… — Столе Эуне сжал в кулак правую руку, — это единственный мотив, который в данной ситуации может быть таким сильным, Бьёрн. Ты меня слушаешь?
Бьёрн кивнул:
— Думаю, да. Но теперь я должен позвонить Мидтстюэну.
— Давай я выйду, и ты сможешь спокойно поговорить с ним.
Бьёрн дождался, когда Столе выйдет из кабинета, потом набрал номер, на который смотрел так долго, что, казалось, он отпечатался у него на сетчатке глаз. Он глубоко дышал, считая гудки в трубке и размышляя над тем, сколько ждать, прежде чем положить трубку.
Внезапно он услышал в трубке голос коллеги:
— Бьёрн, это ты?
— Да. Значит, мой номер есть в твоей записной книжке?
— Да, конечно.
— Ну да. Ага. Слушай, так вышло, что мне надо тебе кое-что рассказать.
Пауза.
Бьёрн сглотнул:
— Речь идет о твоей дочери, она…
— Бьёрн, — прервал его собеседник. — Перед тем, как ты продолжишь. Не знаю, что там случилось, но слышу по твоему голосу, что дело серьезное. А я не могу больше принимать сообщения о Фии по телефону, в тот раз было точно так же. Никто не решился посмотреть мне в глаза, все только звонили. Так легче вроде. Но не мог бы ты быть так добр и приехать сюда? Просто сказать все, глядя мне в глаза? Бьёрн?
— Конечно, — удивленно произнес Бьёрн Хольм. Он никогда не слышал, чтобы Руар Мидтстюэн раньше так открыто и честно говорил о своей слабости. — Ты где?
— Сегодня ровно девять месяцев с того дня, поэтому я совершенно случайно еду сейчас на место, где ее убили. Положу цветочки, подумаю…
— Объясни, где находится это место, и я немедленно приеду.
Катрина Братт отчаялась найти парковку. Найти номер телефона и адрес в Интернете было гораздо проще. Но Катрина позвонила четыре раза, и ни разу ей не ответил ни человек, ни автоответчик, поэтому она реквизировала автомобиль и поехала на улицу Индустригата в районе Майорстуа. На улице с односторонним движением находились магазин бакалейных товаров, пара галерей, как минимум один ресторан, багетная мастерская, но не было ни одного свободного парковочного места.
Катрина решилась, заехала передними колесами на тротуар на два метра, выключила двигатель, оставила на переднем стекле записку, где написала, что она из полиции, хотя прекрасно знала, что эта бумажка ничего не значит для парковщиков Дорожного управления, которые, по словам Харри, были единственным звеном, отделяющим цивилизацию от полного хаоса.
Она направилась в ту же сторону, с которой приехала, — к истерии модного шопинга на улице Бугстадвейен. Остановилась напротив двора на улице Жозефины, где пару раз во время учебы в Полицейской академии оказывалась на вечеринках. Так называемых вечеринках. На том, что они называли вечеринками. Не то чтобы ей это не нравилось. Здание принадлежало Полицейскому управлению Осло, которое сдавало несколько квартир студентам академии. Катрина нашла нужное имя в списке жильцов у звонков, нажала кнопку и стала ждать, разглядывая незамысловатый фасад четырехэтажного дома. Снова нажала. Стала ждать.
— Никого нет дома?
Она повернулась и автоматически улыбнулась. Перед ней стоял мужчина лет сорока, а может, и пятидесяти, если хорошо сохранился. Высокий, не лысый, во фланелевой рубашке «Ливайс-501».