Тело Жан-Клода расслабилось на кровати. Он перекатился на бок, вытянув одну руку, а другой придерживая
простыню на груди. Он смотрел на усиливающийся свет, и я видела его страх.
Я встала на колени возле кровати и чуть не взяла его за руку, но сдержалась.
— Что будет дальше?
— Вы хотелb знать правду? Смотрите.
Я ожидала, что он станет говорить медленнее, глаза заморгают, будто он засыпает. Вышло не так. Он закрыл глаза сразу, лицо его исказилось. «Больно», —
прошептал он. И лицо обмякло. Я видела, как умирают люди, как уходит свет у них из глаз. Чувствовала, как ускользает душа. Вот это я сейчас и видела. Он умер.
На шторах нарастал свет, и когда он превратился в сплошную белую линию, Жан-Клод умер. Последний вздох вышел из него долгой трелью.
Я стояла на коленях у кровати и смотрела. Я знала, как выглядит мертвец, и сейчас передо мной был именно он. Черт побери!
Я положила скрещенные руки на кровать и уперлась в них подбородком. Я глядела на Жан-Клода, ожидая, чтобы он вздохнул, вздрогнул, что-нибудь. Но ничего
не было. Я повела рукой над его кожей, потом коснулась пальцами. Он был теплым, совсем по-человечески, но не двигался. Я взяла его руку — пульса не было. В
этом теле не бежала кровь. Знал ли он, что я здесь? Ощущал ли, что я его касаюсь? Мне казалось, что я много времени там провела, просто глядя на него. Вот и
ответ на вопрос. Вампиры — мертвецы. То, что их оживляет, — это вроде моей собственной силы, какой-то вид некромантии. Но я не спутаю мертвого с живым. Да,
некоторое новое направление некрофилии.
Мне только показалось, или я действительно почувствовала касание души, покидавшей его тело? Конечно, души у вампиров нет — это неотъемлемое их свойство,
— но что-то его покинуло. Если не душа, то что это? А если душа, куда она направляется на дневное время? Кто надзирает за душами вампиров, пока они лежат
мертвыми?
В дверь постучали — наверное, мальчики пришли. Я встала, запахнув халат. Мне было холодно, и я сама не знала почему. Я пошла открывать дверь. Порез на
языке почти уже не кровоточил.
31
Мне снился сон. В этом сне кто-то держал меня на коленях. Меня обвивали гладкие темные руки. И я глядела в смеющееся лицо матери. Она была самой красивой
женщиной в мире. Я прижималась к ней и слышала чистый запах ее кожи. Она всегда пахла пудрой «Гипнотик». Мама склонялась ко мне и целовала меня в губы. Я
забыла вкус ее помады, забыла, как она водила пальцем и смеялась, размазывая яркую красную помаду по моим детским губам.
Она отняла палец, и на нем было что-то ярче помады. С него капала кровь. Она уколола себе палец английской булавкой, и он кровоточил. Она поднесла палец
ко мне и сказала: «Поцелуй его, Анита, так будет лучше».
Но крови было слишком много. Она бежала по маминой руке. Я смотрела на ее смеющееся лицо, и кровь капала с него дождем. Я проснулась, резко сев на
диване, ловя ртом воздух. На губах еще ощущался вкус помады, и в ноздрях стоял запах пудры «Гипнотик».
Ларри сел на широком кресле, — протирая глаза.
— Что такое? Снизу позвонили разбудить?
— Нет, просто плохой сон.
Он кивнул, потянулся и потом нахмурился:
— Ты слышишь запах духов?
Я уставилась на него:
— О чем ты?
— Духи или пудра, что-то в этом роде.
Не слышишь запаха?
Я сглотнула слюну и чуть не задохнулась от собственного сердцебиения.
— Да, слышу.
Я откинула запасное одеяло и запустила подушку через всю комнату.
Ларри спустил ноги с кресла.
— Что это с тобой?
Я подошла к окну и раздернула шторы. Дверь в спальню была закрыта, и Жан-Клоду ничего не грозило. Там с ним спал Джейсон. Я стояла в лучах солнца и
впивала тепло. Прислонившись к нагретому стеклу, я лишь тогда сообразила, что стою только в длинной футболке и в трусах. А, ладно. Еще несколько минут я
погрелась на солнце, ожидая, пока успокоится пульс.
— Серефина послала мне сон. Это запах духов моей матери.
Ларри подошел ко мне. Он был одет в шорты и зеленую футболку. Рыжие вихры торчали во все стороны. Синие глаза прищурились, когда он вышел на свет.
— Я думал, что только вампир, у которого есть с тобой связь, который тобой владеет, может наслать тебе сон.
— Вот и я так думала.
— А как я мог ощутить запах из твоего сна?
Я покачала головой, не отрывая лба от стекла.
— Не знаю.
— Она поставила на тебе метку?
— Не знаю.
Он сжал мое плечо:
— Все будет в порядке.
Я отступила от окна и стала расхаживать по комнате.
— Не будет все в порядке, Ларри. Серефина вторглась в мои сны. Этого никто никогда не делал, кроме Жан-Клода.
Я запнулась, потому что это не было правдой. Николаос тоже это делала. Но это было после того, как она меня укусила. Я покачала головой. Как бы то ни
было, а это очень плохой признак.
— И что ты будешь делать?
— Я ее ликвидирую.
— То есть убьешь?
Если бы не серьезные глаза Ларри, я бы сказала: «И еще как». Но трудно говорить об убийстве с мальчишкой, который смотрит на тебя так, будто ты пнула
ногой его любимого щенка.
— Я постараюсь достать ордер.
— А если не сможешь?
— Если вопрос стоит так: «я или она», то пусть это будет она, Ларри. О’кей?
Ларри грустно посмотрел на меня.
— То, что я сделал сегодня ночью, это убийство. Я это знаю, но я же не планировал это убийство.
— Останешься в нашем деле — начнешь планировать.
Он потряс головой:
— Я в это не верю.
— Верь во что хочешь, Ларри, но это правда. Слишком это опасно, чтобы играть по правилам.
— Если ты в самом деле в это веришь, как ты можешь встречаться с Жан-Клодом? Позволять ему прикасаться к тебе?
— Я никогда не говорила, что я последовательна.
— Ты не можешь удержаться?
— От чего? От встреч с Жан-Клодом или от убийства Серефины?
— И от того, и от другого. Анита, либо ты из хороших парней, либо из плохих парней.
Я открыла рот — и закрыла. Что я могла сказать?
— Ларри, я из хороших парней. Но не собираюсь быть жертвой. Если это значит нарушить закон, так тому и быть.