его, чтобы боль стала острее.
И замотала головой.
— Иди ко мне, дитя. Я вечно буду твоей матерью.
Я обрела голос. Ржавый, придушенный, но я могла говорить.
— Все умирают, гадина. И ты не бессмертна. Никто из вас не бессмертен.
Сила задрожала, как вода от брошенного в пруд камня, и я отступила на шаг, потом еще на шаг.
Вся моя сила воли ушла на то, чтобы не повернуться. не
броситься бежать, бежать, бежать от нее подальше.
И я не побежала. Я только отступила на два шага и огляделась. Все были заняты. Янош стоял рядом с Жан-Клодом. Они не тягались вампирской мощью, но угроза
висела в воздухе. Кисса стояла сбоку, и лужа крови натекала на подушках возле ее ног. На ее лице было выражение, которого я не могла понять, — что-то вроде
интереса, что будет дальше. Айви уже встала и глядела на меня, улыбаясь, — ей было приятно, что я чуть не рухнула в руки Серефины.
Мне это приятно не было. Никто даже близко от меня раньше такого не добивался, даже Жан-Клод не мог. Я более чем перепугалась, меня бросило в озноб. Я
сломала ее хватку, но это было временно. Пусть ее разум не способен подчинить себе мой, но она может просто его смести в сторону. Если она меня захочет, то
получит, и весьма неприятным образом. Без иллюзий и фокусов — простой грубой силой. В ее объятия я не упаду, но она может сокрушить мой рассудок. И запросто.
Эта мысль почти успокоила. Раз я ничего не могу сделать, чтобы этому помешать, то и волноваться на эту тему нечего. Беспокоиться надо о том, что в твоей
власти, а остальное либо как-то само собой разрешится, либо убьет тебя. Как бы то ни было, а беспокоиться нечего.
— Ты права, некромантка, — сказала Серефина. — Все мы в этой комнате смертны. Вампиры могут жить долго, очень долго. От этого мы забываем, что мы
смертны. Но бессмертие недоступно даже нам.
Она ни о чем не спрашивала, а я была согласна со всем сказанным и потому промолчала, просто глядя на нее.
— Янош мне сказал, что у тебя есть аура силы, некромантка. И сказал, что применил ее против тебя, как мог бы против другого вампира. Я это только что
сделала, когда ранила твою руку. Никогда не видела человека, которого можно было бы ранить таким образом.
— Я не знаю, о какой ауре силы ты говоришь.
— Это то, что дало тебе возможность не поддаться моей магии. Ни один человек не в силах противостоять мне, и мало кто из вампиров.
— Рада слышать, что я тебя поразила.
— Я не сказала, что ты меня поразила, некромантка.
Я пожала плечами:
— Ладно, может, вам наплевать и на людей, и на собственную репутацию. Про ваш Совет и про то, что он тебе сделает, если ты нам не поможешь, я тоже не
знаю. Но я знаю, что сделаю я.
— Что ты там бормочешь, человечишка?
— Я в этом штате — легальный ликвидатор вампиров. Ксавье и его компания похитили мальчика. Я хочу, чтобы мальчика вернули мне живым. Либо ты мне
поможешь, либо я пойду в суд и приду с ордером на твою ликвидацию.
— Поговори с ней, Жан-Клод, или я ее убью.
— За ней стоит закон людей, Серефина.
— Что нам за дело до закона людей?
— Совет провозгласил, что мы подчиняемся ему, как и люди. Отвержение закона людей рассматривается как неподчинение закону Совета.
— Я тебе не верю.
— Ты можешь почувствовать правдивость моих слов. Я не мог солгать тебе двести лет назад, не могу и сейчас.
Он говорил очень спокойно, очень уверенно.
— И когда стал действовать этот новый закон?
— Когда Совет увидел преимущества вхождения в общий поток жизни. Члены Совета хотят денег, власти, свободы безопасного передвижения.
Члены Совета хотят денег, власти, свободы безопасного передвижения. Они больше не хотят
скрываться, Серефина.
— Ты веришь в то, что говоришь, — сказала Серефина. — Это по крайней мере правда.
Она поглядела на меня, и хоть я смотрела в сторону, ее взгляд придавил, как огромная рука. Я осталась стоять, но с очень большим усилием. Перед такой
силой надо преклониться. Пасть ниц. Возблагоговеть.
— Перестань, Серефина, — сказала я. — Эти дешевые фокусы на меня не действуют, и ты это знаешь.
Свернувшийся у меня в животе холодный ком не был так в этом уверен.
— Ты меня боишься, женщина. Я это чую.
Вот тебе и на!
— Да, я тебя боюсь. Тебя наверняка все боятся, кто здесь есть. Ну и что?
Она подобралась в струну, и голос ее неожиданно стал вкрадчивый, как касание меха.
— Сейчас покажу.
Она взмахнула рукой. Я напряглась, ожидая нового пореза, но его не было. В воздухе пронесся вопль, и я резко развернулась в его сторону.
По лицу Айви текла кровь. Еще один порез появился на обнаженной руке. Еще два на лице. Длинные резаные раны появлялись при каждом движении руки Серефины.
Айви визжала:
— Не надо, Серефина! — Она упала на колени среди ярких подушек, протянув руку к своей повелительнице. — Серефина, Мастер, прошу тебя, не надо!
Серефина обошла вокруг нее одним скользящим движением.
— Если бы ты смогла сдержаться, они были бы уже нашими. Я знала их сердца, их умы, их самые потаенные страхи. Мы бы их сломали. Они бы первыми нарушили
перемирие, и теперь мы пировали бы на их крови.
Она почти поравнялась со мной. Я хотела отодвинуться, но она могла бы усмотреть в этом признак слабости. Ее платье зацепило мою ногу, и мне стало все