страдание, боль. Есть вещи, которые ранят куда сильнее, чем просто физически.
Сделав глубокий вдох, я вытащила нож из ножен и полоснула себя по левому запястью. Ударила резкая боль. Я приложила рану к губам Жан-Клода, и ему в рот
потекла кровь. Она наполнила его рот; как струящееся в бокал вино, выступила из угла губ и потекла струйкой по щеке. Я нажала ему на горло, заставив
проглотить кровь.
Как бы он смеялся, если бы узнал, что я открыла наконец вену ради него!
Кровь текла по неподвижным губам. Черт побери!
Я выдохнула ему в рот и ощутила вкус собственной крови. Только одно слово рвалось у меня к нему: живи, живи, живи!
Его тело вздрогнуло. Горло конвульсивно дернулось, глотнуло. Я отодвинулась. Он поймал мою руку, больно сдавил. Сверхъестественная сила, способная ломать
кости. Глаза его были все еще закрыты, и только хватка на моей руке свидетельствовала, что он оживает.
Я приложила руку к его груди. Он еще не дышал. Сердце не билось. Плохо это? Хорошо? Безразлично? Черт возьми, откуда мне знать?
— Жан-Клод, вы меня слышите? Это я, Анита.
Он чуть приподнялся, прижав мою руку к губам, вцепился зубами, и я ахнула от боли. Двумя руками он прижимал мою руку к губам и высасывал меня. В пылу
секса это могло бы понравиться, а сейчас было просто больно.
— Черт!
— В чем дело? — спросил Ларри.
— Больно, — сказала я.
— Я думала, это должно быть приятно, — удивилась блондинка.
Я покачала головой:
— Только если ты под гипнотическим контролем.
— И сколько времени это займет? — спросил Ларри.
— Сколько займет, столько займет, — сказала я. — Следи за дверью.
— За которой?
— Да черт побери, стреляй в каждого, кто войдет. — У меня начинала кружиться голова. Сколько он уже выпил? — Джейсон, я начинаю отключаться. — Я
попыталась высвободить руку, но пальцы Жан-Клода вцепились как стальные. — Слушай, не могу его отцепить.
Джейсон потянул за бледные руки, но не мог оторвать.
— Я мог бы отцепить его пальцы один за другим и освободить тебя, но…
— Ага, Жан-Клод выйдет из себя.
Головокружение накатывало волнами, тошнота поднималась из желудка. Если я его не отцеплю…
— Отпустите, Жан-Клод! Отпустите, черт вас побери!
Его глаза были по-прежнему закрыты, лицо оставалось пустым.
Он сосал, как младенец, подчиняясь одному желанию, но этот младенец высосет мою жизнь. Я
чувствовала, как она уходит вниз по руке. Сердце стало стучать в ушах, как на бегу, быстрее качая кровь. Быстрее питая его. Быстрее убивая меня.
В глазах заплясали круги. Темнота начала поглощать свет. Я вытащила браунинг.
— Что ты делаешь? — спросил Джейсон.
— Он меня убивает.
— Он же не знает, что делает!
— Мне от этого не легче.
— Там какое-то движение наверху лестницы, — доложил Ларри.
Этого только не хватало.
— Жан-Клод, отпустите меня! Немедленно!
Я прижала дуло пистолета к безупречной коже его лба. Темнота пожирала мое зрение огромными кусками. Тошнота пережимала горло.
Я прижалась к нему и прошептала:
— Пожалуйста, Жан-Клод, прошу вас. Отпустите, это же я, «ma petite». Отпустите.
Я с трудом отодвинулась.
— Быстрее, — сказал Ларри. — Сюда идут вампиры.
Я поглядела на это красивое лицо, прилипшее к моей руке, пожирающее меня заживо, и надавила на курок. Тут у него раскрылись глаза. Я с трудом смогла
остановить палец.
Жан-Клод лежал на спине, все еще держа мою руку, но уже не питаясь. Губы его алели моей кровью. Дуло все еще смотрело на него.
— Ах, ma petite, ведь это уже было.
— Пистолет — да — ответила я, — но не это. Высвободив руку из нехотя отпустивших меня пальцев, я села, уронив браунинг себе на колени. Тошнота и
головокружение мелькали в голове, как гонимые ветром облака.
Ларри встал в стойку у нижних ступеней лестницы, держа в руке пистолет. Я смотрела будто в туннель, длинный туннель, и в общем-то не важно, что там
происходит.
Джейсон лег на окровавленный пол. Я моргнула.
— В шею не так больно, — сказал он, будто я спрашивала.
Жан-Клод залез на него. Джейсон отвернул голову, не дожидаясь просьбы. Жан-Клод приложил окровавленные губы к шее, туда, где бьется пульс. Я видела, как
сократились мышцы его рта и челюстей, когда он погрузил клыки в кожу.
Даже если бы я знала, что в шею будет не так больно, я бы не предложила шею. Слишком это похоже на секс. Запястье — это давало мне возможность хотя бы
притворяться, что ничего интимного не происходит.
— Анита!
Я повернулась к лестнице. Там стоял в стойке Ларри, один, с пистолетом. Девушки отошли от двери, блондинка снова впала в истерику; Трудно ее в этом
упрекнуть.
Я встряхнула головой, взяла браунинг двумя руками и наставила на дверь. Чтобы стабилизировать свое тело, нужна была бы еще одна рука. Сейчас меня слегка
трясло, что совсем не помотало целиться.
.В комнату дохнуло силой, и у меня по коже пошли мурашки. Она почти ощущалась как запах, как аромат надушенных простыней в темноте. Я подумала, не выделили ли
эту силу мы с Жан-Клодом, когда он питался от меня. Я тогда не заметила.
В дверях появилось что-то белое, и я только через секунду сообразила, что это. Белый носовой платок на палке.
— Это что еще за хреновина? — спросила я.
— Белый флаг перемирия, ma petite.
Я не повернулась на этот густой; глубокий, медовый голос.