мертвецы лежали под самой поверхностью.
Я раньше делала такое только на ухоженных кладбищах, где каждая могила, каждое тело было отдельно от других. Ветер коснулся Ларри как камня в потоке.
Вокруг него заплескалась, зарябила сила. Он был живой, это нас отвлекало. Но мы потренировались и приспособились его обтекать.
Я стояла над костями — они лежали под землей, недоступные ничьему глазу.
Я попыталась сойти с них и только наступила на другие. Земля была набита
костями, как пирог изюминками — меж ними не выгрызешь.
Я стояла на плоту из костей в море красной сухой глины. Куда бы я ни дотрагивалась, там было тело — фрагмент кости. Не было чистого места, где
развернуться. Я стояла, сжавшись внутри себя, пытаясь разобраться в ощущениях.
Вон та бедренная кость в десяти ярдах — от того же скелета, что и грудная клетка под ногами. Ветер истекал и касался фрагмента за фрагментом; я могла бы
сложить этот скелет, как мозаичную головоломку. Именно это и стала бы делать моя сила, если бы я попыталась его поднять.
Я шла, наступая на мертвых, и повсюду складывала кости. Оставались отдельные фрагменты, но я их запоминала.
Ларри шел за мной, на удивление гладко, как умелый пловец, оставляющий лишь слабую рябь.
Впереди бледным пламенем вспыхнул призрак, и я направилась к нему. Он приподнялся извивающейся змеей, наблюдая за мной без глаз. Некоторые призраки
испытывают к живым определенную враждебность, ревность. Если бы мне случилось пролежать сотню лет в заброшенном клочке земли, я бы тоже, может, на людей стала
бросаться.
— Что это? — спросил Ларри.
— Что ты видишь?
— Я думаю, это призрак. Никогда не видел, как они материализуются.
Он протянул руку, будто хотел дотронуться. Я успела перехватить его руку, и сила Ларри внезапно ожила порывом ветра, который мог бы отвести назад волосы
с лица.
Наш круг вдруг стал шире, будто изменили настройку объектива. Мертвые стали просыпаться под действием нашей объединенной мощи, как загораются веточки в
костре. Наша сила раскинулась над ними, и они выдали свои тайны. Все было здесь, все фрагменты — кости с высохшими обрывками мышц, зияющие черепа, и нам надо
было только вызвать их. Из земли как дым поднялись еще два призрака. Слишком много активных призраков для такого маленького и такого старого кладбища. Будто
они все озлились, что их обеспокоили. Уровень враждебности был непривычно высок.
Объединение наших сил расширило круг не вдвое — вчетверо.
Ближайший призрак стоял столбом пламени. Он был силен, мощен. Полноценный призрак на кладбище, уже двести лет не видевшем похорон!
Я уставилась на него, и Ларри тоже. Пока мы его не трогаем, нам ничего не грозит. Да если и тронем, нам тоже ничего не грозит. Призраки на самом деле не
могут причинять физический вред. Они могут хвататься, но если не обращать на них внимания, отваливаются. Если обращать внимание, могут стать докучными. Могут
испугать, но если дух причиняет реальный вред, то это не призрак. Демон, чернокнижная нежить, только не призрак.
Глядя на извивающуюся фигуру, я не была уверена, что это обычный призрак. Призраки выдыхаются. Они выцветают до теней, которые уже обычно не
материализуются, потом остается только заколдованное место, где тебя пробирает крупная дрожь, потом мелкая, а потом вообще ничего не остается. Призраки не
существуют вечно. А эти казались слишком плотными — для призраков.
— Прекратите! — крикнул мужской голос. Мы с Ларри обернулись. Со стороны, противоположной той, откуда мы пришли, на вершину выпрыгнул Магнус Бувье.
Волосы упали ему на лицо, закрыв от луны все, кроме глаз. Они сверкали отражением света, мне не видимого.
— Прекратите!
Он махал руками, рубашка с длинными рукавами болталась поверх джинсов навыпуск.
— Прекратите!
Он махал руками, рубашка с длинными рукавами болталась поверх джинсов навыпуск. Подбежав к границе круга ветра, Магнус застыл. Потом протянул руку, будто
хотел коснуться.
Двое в одну ночь, умеющих ощущать силу. Необычно, зато здорово. Не скрывайся Магнус от полиции, нам нашлось бы, что обсудить.
— Вас предупреждали держаться от этого места подальше, мистер Бувье, — сказал Стирлинг.
Бувье поглядел на него, медленно повернув голову, будто трудно было сосредоточиться на чем-нибудь, кроме силы холодного ветра.
— Мы хотели решить дело добром, — сказал Стирлинг. — Что ж, это не вышло не по нашей вине. Бо!
Щелканье патрона, загоняемого в зарядную камеру помпового ружья, — звук очень четкий. Я повернулась к нему с пистолетом в руке. Не помню, чтобы я об этом
подумала — просто оказалось, что я смотрю на Бо поверх ствола. Он держал ружье в руках, ни на что конкретно не направляя. Это его и спасло. Если бы он целился
в нашу сторону, я бы его застрелила.
У меня все еще держалось двойное зрение. Я видела кладбище спиной, где зрительных нервов нет. Кладбище было моим. Я знала его тела, знала его призраков.
Я знала, где лежат все фрагменты. Глядя в прицел браунинга, я видела Бо и его ружье, но у меня в голове мертвые все еще собирали свои рассеянные фрагменты.
Призраки оставались реальными. Сила, истекающая от нас, возбудила их. Они танцевали и раскачивались сами по себе, но они снова уйдут в землю. Есть