правонарушение.
— Даже если он не виновен в преступлении, в котором его обвиняли изначально?
— Противоправное применение магии само по себе преступление, миз Блейк. Выписан ордер на его арест, и не забывайте этого, если с ним увидитесь.
— Я знаю, что Магнус не овечка, детектив Фримонт. Не знаю, зачем ему было убегать, но если вы сообщите, что он применил магию против копов, кто-нибудь
его пристрелит.
— Он опасен, миз Блейк.
— Как и многие другие, детектив. Но вы же их за это не арестовываете.
Она кивнула.
— У всех у нас свои предрассудки, миз Блейк, и многих из нас они заставляют ошибаться. Теперь мы хотя бы знаем, чья это работа.
— Да; — ответила я. — Это мы знаем.
— Вам известно время, когда было похищено тело девушки? — спросила она, вытаскивая из кармана блокнот. — Итак, к делу.
Я покачала головой:
— Нет.
Я поднялась посмотреть, и его уже не было.
— Почему вы решили посмотреть?
Я подняла глаза. Взор Фримонт был доброжелателен и непроницаем.
— Они очень старались сделать ее членом своего сообщества. Я решила, что после всех трудов они могли ее похитить. Так и оказалось.
— Отец поднимает шум, что он просил вас ее пронзить до того, как вы ушли на охоту. Это правда?
Она говорила негромким деловитым голосом, но ответы слушала очень внимательно. В отличие от Дольфа она мало записывала — казалось, блокнот ей нужен,
только чтобы вертеть в руках. Я, наконец, увидела Фримонт за работой. Она знала свое дело, и это успокаивало.
— Да, это правда.
— Почему вы не пронзили девушку по требованию родителей?
— Был у меня клиент, вдовец. Его единственная дочь погибла от укуса вампира. Он хотел, чтобы ее пронзили. Я это выполнила в ту же ночь. Наутро он рыдал у меня
в кабинете и просил все исправить. Он хотел, чтобы его дочь вернулась вампиром. — Я откинулась на диване, обхватив себя руками. — Если вогнать в сердце вампа
кол, он будет мертв навеки.
Я думала, что для верности им еще отрезают голову; — сказала Фримонт.
— Так и есть, — ответила я. — Если бы я пронзила дочь Квинленов, я бы вынула ей сердце и отрезала голову. Мало бы что осталось.
Она что-то записала в блокноте — я не видела что. Но могла поспорить, что это не слово, а закорючка.
— Я понимаю ваше желание подождать, но мистер Квинлен говорит, что будет подавать на вас в суд.
— Да, понимаю.
Фримонт приподняла брови.
— Я только хотела, чтобы вы знали.
— Спасибо.
— Мы еще пока не нашли тела мальчика, — сообщила она.
— Вряд ли найдете, — заметила я.
Ее глаза перестали быть доброжелательными — они сощурились и сделались подозрительными.
— Почему так?
— Если бы они хотели его убить, они могли бы сделать это здесь и сегодня. Я думаю, они хотят превратить его в вампира.
— Зачем?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Но обычно, когда вампир проявляет такой особый интерес к какой-нибудь семье, для этого есть причина.
— Вы хотите сказать — мотив?
Я кивнула:
— Квинленов вы видели. Они добрые католики. Церковь считает вампиризм самоубийством. Их дети будут вечно прокляты, если станут вампирами.
— Хуже убийства, — заметила она.
— Для Квинленов — да.
— Как вы полагаете, вампиры вернутся за родителями?
Я на минуту задумалась.
— Честно говоря, не знаю. Понимаете, до легализации вампиров бывали случаи, когда какой-нибудь Мастер истреблял целую семью. Иногда сперва подружившись с
ней, иногда — как месть за какую-нибудь мелочь. Но с тех пор как они легализовались, я не знаю, зачем бы этому вампу такое понадобилось. Сейчас вампир мог бы
просто потащить их в суд. Только что могли такое сделать Квинлены?
Тут дверь открылась. Фримонт повернулась с мрачным выражением лица. В дверях стояли двое. Оба в темных костюмах, с темными галстуками, в белых рубашках.
Стандартная одежда федералов.
Один — приземистый и белобрысый, другой высокий и темноволосый. Уже одно это должно было бы заставить их выглядеть по-разному,
но было в них что-то глубоко схожее — как у пирожков, слепленных одним автоматом, как бы их потом по-разному ни пропекали.
Коротышка махнул перед нами удостоверением.
— Я — специальный агент Брэдфорд, а это агент Элвуд. Кто из вас детектив Фримонт?
Фримонт подошла к ним, протягивая руку. Показывая, что не вооружена и настроена дружелюбно. Молодец, так и надо.
— Я детектив Фримонт. А это Анита Блейк.
Я оценила, что меня включили в представление, и подошла к группе.
Брэдфорд посмотрел на меня долгим взглядом. Достаточно долгим, чтобы подействовать на нервы.
— Вам что-нибудь не нравится, агент Брэдфорд?
Он покачал головой:
— Я слушал лекции сержанта Сторра в Квантико. По его рассказам, вы казались больше. — Он улыбался полудружелюбно-полуснисходительно.
Много ядовитых слов вертелось у меня на языке, но не надо соревноваться с федеральным агентом, кто кого выведет из себя. Наверняка проиграете.
— Простите, что разочаровала вас.
— Мы уже говорили с полицейским Уоллесом. По его словам, вы тоже кажетесь больше.
Я пожала плечами:
— Трудно казаться меньше.
Он улыбнулся.
— Нам хотелось бы поговорить с детективом Фримонт наедине, миз Блейк. Но не уходите далеко, нам понадобятся показания ваши и вашего помощника, мистера