Он поддался бескостным, виляющим движением, чего подбородкам делать не полагается.
Я сглотнула слюну и постаралась неглубоко дышать. Слава Богу, что сейчас весна. Случись это все в летний зной, страшно даже подумать, что было бы с
телами. Прохладная погода — просто счастье.
Положив руки на землю, я согнулась в поясе, пытаясь заглянуть под подбородок, не тревожа более тело. Там, почти не видный из-за крови; оказался след
пореза. След шире моей раскрытой ладони. Я. видала ножевые раны и следы когтей, которые могли образовать такую же рану, но для ножа след был слишком велик, а
для когтей — слишком аккуратный. К тому же у кого могут быть такие здоровенные когти? Похоже, под челюсть блондина ткнули массивный клинок достаточно близко к
поверхности лица, чтобы отделить глаза от головы. Вот почему глаза кровоточат, но выглядят нетронутыми. Лицо чуть не срезали мечом с черепа.
Я провела пальцами в перчатке по его волосам и нашла что искала. Острие меча — если это был меч — вышло из макушки. Потом меч выдернули, и человек упал
на листья. Замертво, как я надеялась, но уж точно — умирая.
Ноги ниже тазобедренного сустава отсутствовали. На месте их отсечений почти не было крови. Они были отрезаны уже после смерти. Хоть какое-то утешение. Он
умер быстро и без мучений. Бывает смерть и похуже.
Я склонилась возле обрубков ног. Левая кость отсечена чисто, одним ударом. Правая — расщеплена, будто меч ударил слева, отсек левую ногу начисто, а
правую лишь частично. Понадобился второй удар, чтобы ее отделить.
Зачем кому-то потребовались ноги? Трофей? Возможно. Серийные убийцы иногда берут трофеи — одежду, личные вещи, части тела. Может быть, трофей?
Другие два мальчика были поменьше, каждый не выше пяти футов. Может быть, моложе первого, может быть, и нет. Оба некрупные, стройные, темноволосые.
Возможно, из мальчиков, которые кажутся скорее хорошенькими, чем красивыми, но уже трудно сказать.
Один лежал на спине напротив блондина. Его карий глаз смотрел в небо, стеклянный и неподвижный, какой-то нереальный, как глаз чучела зверя. Остальная
часть лица была содрана двумя огромными зияющими бороздами, будто острие меча прошло туда-сюда, как удар по лицу тыльной стороной ладони. Третий разрез
пересекал шею. Рана была очень чистая, как и все остальные. Этот чертов меч — или что оно там такое — был неимоверно остер. Да, но дело не только в хорошем
клинке. Ни один человек не обладает такой быстротой, чтобы свалить всех без борьбы. А звери и звероподобные не пользуются оружием для убийства людей.
Много есть тварей, способных разодрать нас на части или сожрать заживо, но список противоестественных существ, которые станут резать нас клинками, очень
короток. Тролль может выдрать из земли дерево и забить человека до смерти, но не будет махать мечом. А эта тварь не только использована меч — оружие
необычное, но и умела с ним обращаться.
Удары в лицо мальчика не убили. Почему же двое других не стали убегать? Если первым был убит блондин, почему не убежал вот этот? Нет ничего столь
быстрого, чтобы убить мечом трех подростков раньше, чем хоть один из них бросится бежать. Удары наносились не в спешке. Кто бы ни убил — или что бы ни убило —
этих мальчишек, на каждое убийство было затрачено какое-то время. Но они вели себя так, будто их застали врасплох.
Мальчишка лежал на спине среди листьев, зажав руками горло. Листья разметались там, где он сучил ногами. Я снова стала неглубоко дышать.
Листья разметались там, где он сучил ногами. Я снова стала неглубоко дышать. Мне не хотелось
зондировать раны, но начинала зарождаться отвратительная догадка.
Я склонилась и провела пальцами по шее. Очень гладкие края. Но все равно это была человеческая кожа, плоть, застывшая густой липкостью кровь. Тяжело
сглотнув слюну, я закрыла глаза и стала искать пальцами то, что собиралась найти. Край раны в середине раздваивался. Я открыла глаза и пальцами исследовала
двойную рану. Глазами я все еще ее не видела — слишком много крови. Будь рана чиста, это было бы видно, но не сейчас. На шее два разреза, оба глубокие. Чтобы
убить, достаточно одного. Зачем же два? Чтобы скрыть то, что было на шее.
Следы клыков? Если убийца — вампир, это объясняет, почему мальчик не пытался уползти. Просто лежал и бил ногами, пока не умер.
Я перешла к последнему подростку. Он лежал; свернувшись на правом боку, и кровь натекла под ним лужей. Он был так изрезан, что поначалу мои глаза не
могли понять, что видят. Хотелось отвернуться, пока еще не дошло до мозга, но я не стала отворачиваться.
Там, где полагалось быть лицу, зияла рваная дыра. Эта тварь сделала с ним то же, что и с блондином, но на этот раз более тщательно. Передняя часть черепа
была оторвана напрочь. Я оглянулась, ища на лиственной подстилке куски костей и мяса, но их не было. И пришлось снова смотреть на тело. Теперь я знала, на что
смотрю.
Лучше бы не знать.
Задняя часть черепа была полна крови и сгустков, как мерзкая чаша, но мозга не было. Лезвие прорезало грудь и живот. Внутренности валялись на земле
резиноподобной массой. Желудок, как я его определила, высунулся из живота наполовину сдутым воздушным шаром. Левая нога отрублена в тазобедренном суставе.