Единственным препятствием было отсутствие денег. Ни в один постоялый двор нас, разумеется, бесплатно не пустят, да и за въезд в город требовалось заплатить пошлину. И если в Либерхоффе я проник даром за счет представительной внешности, шикарного снаряжения и самоуверенного вида, то теперь ни представительной внешности, ни вообще какого-либо снаряжения у меня не было, да и самоуверенности здорово поубавилось.
— Давай-ка съедем с дороги… ну хотя бы вон к тем кустам. Мне надо обдумать ситуацию.
— Как прикажете, капитан. — В голосе Иголки уже не было той бравады, к которой я привык.
Под прикрытием кустарника я стащил сапоги и с блаженным стоном вытянул лапы. Петух немедленно отправился искать на стерне пропущенные косарями колоски ячменя.
— Разрешите отлучиться. — Лошадка моя здорово исхудала на подножном корму, да и постоянные ночевки под открытым небом не прибавляли ей оптимизма, но речь ее до сих пор оставалась речью дисциплинированного солдата. — С целью самостоятельного решения вопроса с довольствием.
— Разрешаю… — Я посмотрел вслед бредущей по скошенному полю лошади и вздохнул. — Как бы мне решить вопрос с довольствием? На сырой ячмень пока как-то не тянет.
— А чего решать-то? Вон же у тебя под носом обед бродит.
Я вздрогнул — для внутреннего голоса этот был слишком реальный. Впрочем, хозяин голоса немедленно объявился и сам. Из кустов выбрался смутно знакомый пес. Странно, что я его не учуял…
— Ха! Так я в навозе вымазался! — гордо пояснил пес, заметив мое удивление. — Вот — понюхай!
— Спасибо, как-то не хочется. — Я неделикатно отодвинулся от «благоухающего» бродяги.
— Дурень! Ничего вы, кошки, в благородном искусстве охоты не понимаете! — нравоучительно заявил пес. — Чтобы дичь тебя не учуяла и подкрасться позволила, надо свой запах заглушить. Тут лучше навоза ничего нет!
— И много ты дичи подстерег? — с сомнением оглядел я тощую, облезлую тушку собеседника.
— Э-э-э… Ну пока нисколько, — вздохнул пес. — Да и какая тут дичь? Город же рядом. Вот когда я жил в селе…
— Стой! Я тебя вспомнил! — воскликнул я. — Это ты меня из огорода хотел прогнать, а я тебе по морде когтями заехал!
— Угу. Я это, — смущенно проворчал пес. — Ты прав оказался. И месяца не прошло, как хозяин съездил на ярмарку и вернулся со щенком волкодава. Я ничего плохого не скажу — щенок он и есть щенок, на что натаскали — то и делает.
Я ничего плохого не скажу — щенок он и есть щенок, на что натаскали — то и делает. Вот только хозяин вздумал его на меня натаскивать. А куда мне против здоровенного волкодава из весеннего помета? У меня уж и клыки-то не все на месте… Пришлось бежать.
— А как ты здесь оказался?
— Да прибился сначала к какому-то бродяге, потом — к паломникам, — вздохнул пес. — Совсем опустился. Бежал за теми, у кого хоть немного еды можно было выпросить. А здесь потерялся… Ну да ничего — рядом город, отбросов пока хватает. Главное — успеть до городских собак найти, а они пронырливые, все помойки знают, мне с ними трудно состязаться.
— А как ты в город пробираешься? — заинтересовался я.
— Как? Да легко — прохожу через ворота.
Вот черт! Я так привык изображать человека, что не сообразил — стоит мне снять одежду, и можно спокойно пройти внутрь города — стражникам ведь наплевать на кошек и собак, снующих туда-сюда.
— Так что насчет обеда? — деловито осведомился пес. — Могу помочь его придушить. Тушку пополам.
— Это не обед, это мой спутник.
— Петух? Ты какой-то странный кот — я сразу заметил. Зачем тебе такой спутник?
— Не знаю. Вернее — не знал до этой минуты. Слушай, ты хочешь есть?
— А то! Что, решился? Задавить его?
— Погоди. В этом петухе мяса — одни слезы. Мне и одному мало будет, а вдвоем вообще только голод растравим. Но у меня есть идея. Если все получится — еды будет больше, чем мы сможем съесть.
— Врешь! Столько еды не бывает! Я знаешь сколько могу съесть?!
— Сам убедишься. — Я стащил плащ, камзол, штаны, свернул все в один узел с сапогами, запрятал все это в кустах. — Только надо сначала немного потренироваться. Иголка! Петух! Идите сюда!
Думаю, если бы у моих слушателей были пальцы, то, выслушав мою идею, все трое одновременно бы покрутили пальцем у виска. Во всяком случае, выражение морд у пса и у лошади было соответствующее, что касается петуха — вы никогда не видели, чтобы у птицы «отвисла челюсть» от удивления? Я видел.
— Но… мой капитан… — первой решилась высказаться Иголка. — Вы как себя чувствуете? Я понимаю, нам всем пришлось тяжело в этом марш-броске, а командиру всегда тяжелее приходится из-за груза ответственности. Может быть, ну его, этот Думмкопф? Мы прекрасно отдохнем и где-нибудь на поляне в лесу. И еду найдем обязательно…
— Да чего ее искать? Вот же этого, с клювом — съесть можно!
— Я бы попросил впредь избавить меня от подобных инсинуаций! Особенно от подобного люмпенизированного существа!
— Ничего я не люмпень… люмпрен… изирован! Я если мяса поем, еще ого-го как могу!
— Где ты только такое чучело подобрал? Впрочем, similia similibus curantur!
— Ты чего обзываешься?! Капитан, чего он обзывается?!
— Вот тупица! С кем я вынужден общаться?!