— Куда стрелять-то? — рассудительно возразил Филипп. — Не видно же ни зги.
— На звук стреляйте! Слышите — вон он через сад ломится! Ну что за мужики пошли! Дай сюда лук!
Демьен между тем сумел подмять Булыгу и примерился уже воткнуть ему стрелу в шею, когда я решил, что пора вмешаться.
— Ну хватит. Поиграли, силой померились — и хорош. Пока до смертоубийства не дошло… Хватит, я сказал! — Мне пришлось все-таки привлечь к себе внимание, со всей силы вонзив когти в толстую ляжку старосты.
Демьен взревел, выронил стрелу и очумело заозирался — в сумерках-то меня непросто было рассмотреть.
— Я здесь, — терпеливо произнес я. — Опусти глаза ниже, Демьен. Видишь меня? Это я с тобой разговариваю…
— Хозяин! — радостно прокомментировал мое появление Андрэ. — Господин черт, я уж думал, вы меня бросили!
Реакция старосты была предсказуема. В обморок он, правда, не упал и даже напротив — очень резво вскочил на ноги и вломился в кустарник, подвывая от ужаса. Над нашими головами немедленно засвистели стрелы — похоже, жена старосты завладела-таки луком.
— Хозяин… эта… жизнь мне… никогда не забуду!
— Спасибо скажешь потом, — оборвал я косноязычные благодарности Булыги. — Надо нам сматываться побыстрее, а то сейчас тут вся деревня соберется. А я как-то недолюбливаю ночную охоту с факелами и собаками. Особенно когда охотятся на меня.
В человеческом теле мне было бы ни за что не отыскать кусты, в которые днем запрятал вещи — в темноте все казалось не таким, как днем. Помог кошачий нюх — я и не замечал раньше, что мои сапоги так омерзительно сильно пахнут. Рядом не менее отчетливо пахло потом, чесноком и свежей кровью. Впрочем, Демьена не нужно было искать по запаху — он шумно ворочался на земле и жалобно стонал, пытаясь вытащить торчащую из ягодицы стрелу.
— Надо же, а она неплохо стреляет вслепую! — восхитился я, разглядывая эту картину.
Демьен испуганно умолк, безуспешно стараясь слиться с окружающими кустами.
— Да ладно, не трясись так. Я не по твою душу… пока. — Мне показалось забавным слегка попугать старосту. — Но если и дальше будешь жить без стыда и совести — мы скоро встретимся.
Булыга легко вскинул на плечи мешок, и мы побежали прочь из сада.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
в которой повествуется о том, как благородный Конрад фон Котт посетил преудивительнейшее племя горных карликов и какой неожиданностью для него это закончилось
Мы шли всю ночь, благо погода выдалась хорошая и небо было ясным.
Не сказать, конечно, что в лесу было светло как днем, но по дороге вполне можно было идти, не рискуя напороться на низко свисающий сук или споткнуться о корень. Погоню за нами так и не снарядили — видать, я здорово напугал Демьена и он решил, что повторная встреча может дорого ему обойтись. К полудню мы с Булыгой вышли к месту моего болезненного расставания с Иголкой. Я осмотрелся — ошибки быть не могло, никаких других тропок в этом месте не было, значит, лошадь ускакала по той дороге, что вела в негостеприимную деревню. Но в деревню не прискакала. Конечно; полностью доверять псу не стоило. Пусть он и показался мне слишком простоватым, чтобы специально обмануть меня — ну хотя бы из желания отомстить за расцарапанный нос, но ведь он просто мог не увидеть Иголку. Не вечно же он сидит у забора и смотрит на дорогу? Хотя… он бы наверняка почуял незнакомый запах. К сожалению, собственное мое чутье сильно уступало собачьему — для меня запах лошади давно успел выветриться, и ее след я потерял еще ночью. Оставалось предположить, что где-то по пути она свернула в лес, а там — увы, надо реально смотреть на вещи — скорее всего, ее настигли волки. Потеря Иголки меня сильно расстроила. Она и раньше была мне настоящим боевым товарищем, а с тех пор, как я стал понимать ее речь, и вовсе стала другом. Что ж, нет смысла сидеть и оплакивать Иголку — этим ей не поможешь. Надо идти…
От грустных размышлений меня отвлек тяжкий вздох. Булыга, каким-то образом уловивший мое подавленное настроение, брел понурый, загребая дорожную пыль башмаками.
— Ладно, приятель, не кисни! — решил ободрить я своего неожиданно завербованного оруженосца. — Неприятности не могут длиться вечно.
— Правда, господин черт? — немедленно воспрянул духом простак. — Значит, скоро поедим? У меня уже брюхо сводит — так есть хочется!
— Ты же только недавно смолотил целых два круга колбасы! — Меня охватило возмущение, стоило вспомнить об украденной у старосты колбасе. — Даже кусочка мне не оставил!
— Разве черти едят человеческую еду? — искренне изумился Булыга. — А священник говорил, будто бы черти, ведьмы и колдуны едят жабью икру, червей, плесень и прочую гадость.
— Гм… Ну знаешь — у всех вкусы разные, — ушел я от щекотливой темы. — Но мы говорим не обо мне, а о тебе. Ты же недавно ел. И снова голодный?
— Я всегда голодный, — покаянно развел руками гигант. — С детства это у меня. Тятя меня потому и прогнал. Не сразу, правда, сначала надеялся, что у меня это пройдет. Ну и я же поначалу много не ел — маленький был. Подумаешь — горшок сметаны! Там и сметаны в том горшке-то всего ничего. Если бы я к нему ковригу хлеба не припас, так бы и голодным остался!.. Ну… вот… Когда мне десять зим исполнилось, тятя стал дверь в погреб от меня запирать. Но мне-то что те запоры? Я же глупый был — подойду, учую, как соленья да колбасы пахнут, надавлю плечом — дверь с петель и соскочит. Пока тятя на шум прибежит, окорока-другого уже и нет. И бил он меня, и к знахарке водил, и к священнику водил — бесов изгонять — все без пользы. Побои его мне уже тогда были как быку комариные укусы, знахарка нас прогнала: пока они с тятей разговаривали, я у нее весь запас лечебных корешков и грибов съел. А священник сказал, что во всем виноваты какие-то гены и он ничего с этим поделать не может. Сказал, чтобы тятя дурью не маялся и к какому-нибудь делу меня приспособил. Видать, какие-то особенно зловредные бесы в меня вселились, с которыми даже церкви не сладить. А работа у меня никакая не ладилась. Очень уж все инструменты хлипкие какие-то — все ломается в руках.
Видать, какие-то особенно зловредные бесы в меня вселились, с которыми даже церкви не сладить. А работа у меня никакая не ладилась. Очень уж все инструменты хлипкие какие-то — все ломается в руках. Вот только деревья хорошо у меня валить получалось, к этому делу меня тятя и приставил. Вроде неплохо начали жить — я в лесу деревья валю и в село притаскиваю, тятя их на доски распиливает и продает. Но потом приехал барон, которому принадлежали наши земли, и начал ругаться и называть нас ворами — мол, мы его лес крадем. Вот ведь жадный человек был — подумаешь, несколько деревьев у него повалили…
— Был?