— Это Сотона! — авторитетно провозгласил густым басом мелкий мужичок пропойного вида, выхватывая из камина занявшееся на конце полено. — Сожжем его!
Предложение встретили единодушным одобрением. Воспротивиться попытался лишь трактирщик, сообразивший, что сжигать меня собираются прямо вместе с его трактиром. Воспользовавшись теологическим диспутом, завязавшимся между хозяином трактира и его клиентами, я опрометью бросился в свою комнату. Уже на верхней ступеньке услышал, как град звонких оплеух оборвался тяжелым грохотом рухнувшего тела и радостными воплями толпы — видимо, аргументы трактирщика оказались менее весомы. Времени у меня почти не оставалось…
Нырнув в комнату, я навалился всем телом на дверь… увы, всего теперешнего моего веса хватило лишь на то, чтобы чуть-чуть прикрыть ее. О том, чтобы забаррикадировать ее кроватью или столом, не приходилось и мечтать.
— Эй, Сотона, выходи! — раздалось из-за двери неуверенно.
— Эй, Сотона, выходи! — раздалось из-за двери неуверенно.
— Я не Сатана! — попытался воззвать я к голосу разума. — Был бы я Сатана, стал бы я от вас убегать, недоумки!
— Он не Сотона! — радостно сообщил переговорщик толпе. — Значит, сдюжим его!
Толпа одобрительно загудела. Осознав свою ошибку — глупо взывать к голосу разума, обращаясь к толпе, — я постарался зашипеть как можно громче и грозно крикнул: — Эй вы, олухи! Я не Сатана, но лучше бы для вас мне было оказаться Сатаной! Я могущественный колдун… эм-м-м… Пордулациус Запердониус! Сила моих заклятий велика! Первого, кто войдет в эту дверь, я превращу в камень на веки вечные!
— Ага, рассказывай! — Однако в голосе переговорщика опять зазвучали неуверенные нотки. — Лучше выходи, а то хуже будет…
— Чем же хуже? — Я метался по комнате… гм… словно драная кошка, стаскивая в вещмешок свои пожитки. Невероятно сложная задача, учитывая, что носить все приходилось в зубах. Хорошо еще, что я не успел толком распаковаться. — Вы же все равно меня сжечь хотите?
— Ну… э-э-э… — задумались за дверью. Занятие, похоже, оказалось непривычным, поскольку после длительного совещания никакой приемлемой альтернативы высказано не было, и из-за двери вновь донеслось: — Выходи, а то дверь вышибем!
— Вышибайте, это же не моя дверь, — резонно возразил я, пытаясь приподнять мешок. Увы, он оказался не по кошачьим силам. — А я вас в мышей превращу. И съем.
За дверью встревоженно загомонили. Раздалась даже пара возгласов вроде «Да ну его на фиг, я домой лучше пойду!», но основная масса, к сожалению, желала продолжения веселья. Войти первым, впрочем, никто пока не решался. Кто-то особо умный высказался в том смысле, что надо бы сходить за инквизитором. Толпа согласно загомонила: мол, и верно — тащите сюда инквизитора, пусть поборет злопакостного колдуна.
Хреново. Знаю я этих ребят — сначала все кости переломают, а потом скажут: «Ну извини, ошибочка вышла!»
Мысленно обливаясь слезами, я вытащил из мешка пистолеты. Нести его, правда, все еще было невозможно, а вот волочить за собою по полу — вполне по силам. Я подтащил мешок к окну, взмахом когтей разодрал промасленную бумагу, постанывая от напряжения, втащил на подоконник мешок, вытолкал его на улицу и сам вывалился следом.
Спускаться по стене в кошачьем теле оказалось совсем просто. Участвуя в восточных кампаниях, мне как-то довелось повидать в деле арабских лазутчиков-убийц, именуемых в тех краях то ли ашашины, то ли гашишини — не помню точно. Эти самые лазутчики очень ловко взбирались по стенам при помощи железных крюков, которые привязывали к рукам и ногам. Но, конечно, эти приспособления не могли сравниться с моими когтями! Ну… впрочем, я и весил теперь намного меньше любого человека.
Оказавшись внизу, я вцепился зубами в мешок и потащил его в сторону конюшни. Оставлять взбесившимся смердам свою лошадь я, разумеется, не собирался!
Окончательно запыхавшись, я все-таки доволок свою поклажу до стойла Иголки и тихо окликнул ее. Лошадь даже ухом не повела. Пришлось забраться на перекладину перед ее мордой и орать прямо в ухо:
— Иголка!
— А?! Кто? Что? Где пожар?
— А-а-а-а! Говорящая лошадь! — Только инстинктивно выпушенные когти помешали мне свалиться на пол.
— А-а-а! Говорящий кот! — сварливо передразнила меня Иголка. — Ты чего орешь? Валерьянки нализался, лохматый?
— Иезус Мария… — Я обнаружил, что стою на четвереньках, выгнув спину и вздыбив шерсть. Похоже, в случае испуга или опасности мое тело реагировало так, как предписывала ему кошачья природа. — Никогда не подозревал, что ты умеешь разговаривать.
— А ты откуда… Иезус Мария?.. — Иголка повернула голову, уставившись на меня правым глазом. Потом проделала то же самое левым. — Господин капитан?!
— Увы… — Я сел на перекладину, уныло подперев голову лапами.
— Но как… что с вами случилось, господин капитан?
— Не видишь? Меня превратили в комок шерсти на четырех лапах. К тому же непосредственно в данный момент толпа пьяных бездельников собирается меня сжечь как колдуна.
— Гм… Все это несколько неожиданно для меня, но вы — мой командир. Какие будут приказы?
— Какие тут могут быть приказы, Иголка? Мотаем отсюда. Пока они притащат инквизитора, пока решатся вышибить дверь… Надеюсь, они не сразу сообразят, что я мог пойти сюда. Так что немного времени у нас есть.