— Если он заколдовал ее тем же способом, что заколдовали меня, возможно, он сумеет меня расколдовать. Я ведь не знаю, где искать этих фокусников, а времени у меня совсем мало. Тут хотя бы известно, где искать этого мага.
— Ну что ж, может быть, ты и прав. Есть, правда, еще один вариант…
— Да?!
— Но, мне кажется, тебе он бесполезен.
— Говори же?!! — Во мне проснулась надежда.
— Это такой закон магии… Магия ведь тоже подчиняется законам природы. Нарушая природное равновесие в одном, колдун должен как-то уравновесить заклятие в другом. Потому каждое заклятие скрепляется «ключом» — условием, выполнив которое, человек разрушит равновесие, и заклятие распадется само собой.
— И что же должен выполнить я?
— Увы, ведьма, которая заколдовала тебя, проявила завидное коварство. Условие — она должна полюбить тебя.
— Проклятье… Спасибо за хлеб-соль, добрая госпожа. Я пойду прямо сейчас — до соседнего королевства путь не близкий. Прощай.
— Прощай.
Несмотря на то, что ведьма меня расколдовать не смогла, я покидал ее дом в приподнятом настроении. Великие чудеса способна творить хорошая еда. В зубах покачивался узелок с сушеным мясом, которое ведьма собрала мне в дорогу. Впереди брезжила какая-никакая надежда… Тут я заметил мальчишку, которого сегодня уже видел мельком во время «выступления» на рыночной площади. Он еще тогда показался мне знакомым, но я как раз выполнял замысловатый акробатический кульбит, а когда встал на четыре лапы — не нашел его в толпе. Сейчас этот мальчишка спокойно стоял, преграждая мне дорогу, и смотрел на меня с явной насмешкой. И тут я его узнал — Синяша! Значит…
Мою шею обвила петля, и я оказался вздернутым над землей, беспомощно размахивая лапами.
— Попался! — взревел кто-то позади меня торжествующе.
— Осторожнее, не задуши его до смерти! Этот зверь очень дорог мне, — раздался знакомый голос синьора Сароза. — Вот, дружище, опускай его в этот мешок.
Мелькнули лица Марка и Матвея, и над моею головой сомкнулась темнота. Веревка на шее ослабла, я смог глотнуть воздуха и начал немного соображать. Темнота оказалась на ощупь плотной и ворсистой. Рогожа. Рогожный мешок! Я проковырял когтем дырочку и успел рассмотреть Огюста, отсчитывающего монеты рослому мужику в потрепанной одежде. В руках мужик сжимал длинный шест с петлей на конце. Вот как… Значит, цирк синьора Сароза все-таки догнал меня. Синяша, видимо, явился на рыночную площадь поработать зазывалой, а я в тот момент там выделывался.
Он выследил меня до дома ведьмы, предупредил отца, а тот успел где-то нанять собачника… Впрочем, за то время, что я пробыл у ведьмы, он успел бы собрать здесь целую армию. И что, скажете, я был неправ, называя свою удачу странной?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой повествуется о том, как благородный Конрад фон Котт вновь оказался в плену у жестокого хозяина бродячего цирка и какой неожиданностью это закончилось для синьора Огюста Сароза
— И снова здравствуйте, почтеннейшая публика! Щедрые господа, прекрасные дамы! Мы рады представить вам истинное чудо дрессировки — кота ученого! Все вы прекрасно знаете, что эти твари слишком тупы и ленивы, чтобы обучиться хотя бы тем трюкам, которые легко выполняет любая собака. Но ваш покорный слуга не знает слова «невозможно»! Даже кота можно научить танцевать — было бы желание и… хороший кнут! — Огюст подмигнул зрителям, легким движением кисти заставляя кнут извиваться и дрожать, словно тот был живой.
Увы, теперь я прекрасно знал, до чего искусно синьор Сароз управляется с кнутом. Выпустив меня из мешка, Огюст первым делом сообщил мне, что раньше у него в цирке были еще и дрессированные животные, а дрессировщиком был он сам. От животных пришлось отказаться — при постоянных переездах с ними слишком много хлопот, но опыт умелого обращения с кнутом у синьора Сароза остался. И он мне его тут же продемонстрировал. Через мгновение я лежал на земле, сбитый с лап кончиком кнута. Через пару минут — больше не пытался встать, через пять не выдержал и запросил пощады. Через десять синьор Сароз утомился и приказал Марку отнести меня в фургон и посадить на цепь. Марк тащил меня за хвост, это было очень больно и унизительно, но после кнута Сароза казалось сущим пустяком.
Надо признать, синьор Сароз и впрямь был убедительным дрессировщиком. За эти десять минут он меня так убедил, что даже мысль о каком-либо сопротивлении его приказам вызывала у меня ужас. Я не трус. Я служил ландскнехтом много лет, сотни раз ходил в атаку и еще большее число раз удерживал атакующего неприятеля, на мне есть шрамы от пулевых ранений, от мечей, копий и даже шрапнели, я не хочу, конечно, но и не боюсь умереть: наемники редко умирают от старости — издержки профессии. Но эти десять минут равнодушного показательного избиения сломили мою волю. Я не осмелился роптать, когда меня посадили на цепь, слишком короткую даже для того, чтобы спрятаться под фургон. Ее только-только хватало спуститься на землю, чтобы справить нужду. Места на топчане мне теперь не полагалось, для меня в углу фургона бросили мешок. О походах на кухню к доброй синьоре Сароз тоже пришлось забыть. Раз в день — вечером — кто-нибудь из артистов приносил мне миску с объедками. Судя по всему, это было то, что оставалось после ужина других циркачей, а, если учитывать, как скудно кормил их Сароз, оставалось негусто.