не бросаются слепо в бой. Сами татары неохотно идут в бой первыми.
Почти нет реки, которую бы они не переплыли на своих конях.
Через большие реки им приходится все-таки переплывать на меховых бурдюках, надутых воздухом, или на камышовых плотах.
Походные шатры их сделаны из ткани или из кожи. Хотя татар огромные полчища, но нет в их таборах ни ропота, ни раздоров, они стойко
переносят лишения и страдания и упорно борются».
В Европе все верующие ожидали, что объявленный «священный крестовый поход» против татар возглавит крайне богомольный король французский
Людовик IX, еще при жизни объявленный «святым». О том, как он переживал известия о вторжении в Европу татарского хана Бату, записал в своей
«Хронике» монах Матье Пари, королевский придворный духовник:
«Когда сей ужасный поток гнева божьего разразился над нами, то благочестивая Бланш, мать короля Франции, вскричала, услышав эти новости:
— Король Людовик, сын мой, где вы?
Он, подойдя, спросил:
— Мать моя, что вам угодно?
Тогда королева, испуская глубокие вздохи и разражаясь потоками слез, сказала ему в рассуждении сей опасности как женщина, но с
решительностью незаурядной дамы:
— Что же делать, сын мой, при сем ужасном обстоятельстве, невыносимый шум от которого доносится до нас? Мы все, как и святая блаженная
церковь, осуждены на общую гибель от татар!
На эти слова король отвечал печально, но не без божественного вдохновения:
— Небесное утешение поддерживает нас! Ибо если эти татары, как они себя именуют, дойдут до нас или мы пойдем за ними в те места, где они
живут, то мы все равно попадем в рай на небесах!
Таким образом, он сказал: «Побьем ли мы татар, или сам будем побиты ими, мы все равно пойдем к богу либо как верующие, либо как мученики».
***
Среди растерявшихся, перепуганных монархов Европы одним из тех, кого не покидало упорство и вера в лучшие дни, был мадьярский король Бела
IV. Гонимый татарами, он сперва укрывался в городе Загребе, затем пребывал в маленькой приморской крепости Трогир, затем покинул ее и выжидал
некоторое время со своей семьей и свитой на венецианских торговых кораблях, прячась среди мелких прибрежных островов. Он узнавал от приплывавших
к нему рыбаков, что происходит на Адриатическом побережье. Король Бела рассылал воззвания к мадьярскому народу, уговаривая своих подданных не
терять мужества и надежды на скорое освобождение страны от ворвавшихся хищников.
Русские князья Черниговский Михаил и Даниил Галицкий тоже
надеялись на скорое возвращение в свои города и верили в возрождение разграбленной татарами родины.
Король Бела отправлял своих послов с просьбой о помощи и к римскому пале, и к германскому императору Фридриху II, и к французскому королю
Людовику IX, но ответ он получи только от папы римского, который ограничился обещанием своего «благословения» всем, кто поднимет оружие против
татар.
Глава 2
ПОСЛЕДНЕЕ ЛИ ЭТО МОРЕ?
Как разбушевавшийся ураган мчится через горы и долины, все опрокидывая и сметая на своем пути, так монгольская орда проносилась через
Мадьярское королевство, неуклонно направляясь к западу. Крепко, по привычке, держась тысячами, сотнями и десятками, свирепые всадники в
долгополых шубах во всякую погоду, на низкорослых взлохмаченных конях, проникали во все города и селения, гонялись за убегавшими в леса и болота
испуганными жителями, карабкались на горные хребты, куда мадьяры и славяне угоняли стада мычащего голодного скота и жалобно блеявших овец.
Добычи было так много, что монголы уже не знали, что с ней делать.
Устраивались частые пиршества, где поглощались незнакомые раньше вина, найденные в подвалах мадьярских баронов в покрытых плесенью кувшинах
и крепких замшелых бочках. Во время пиршеств монголы пели дикие песни, вспоминали бескрайние золотистые просторы Гоби, голубые реки и дремлющие
в облаках снежные вершины родных горных хребтов Саяна и Хингана, убежище медведей, барсов, оленей и диких коз.
Опьяневшие монголы, засыпая, твердили, что когда-нибудь все же им удастся дойти до «последнего моря». Тогда Бату-хан въедет на скалу,
нависшую над бурными волнами, и совершит возлияние айрана из старой можжевеловой миски своего деда в честь небесных духов, покровителей
монгольских племен, непобедимых бесстрашных багатуров, подчинивших своему острому копью всю вселенную. И тогда… — Монголы не могли еще
предвидеть, что будет тогда и как они станут управлять завоеванной вселенной… — Тогда кто захочет, останется с трусливыми жителями «вечерних
стран», чтобы бить их плетьми по склонившимся затылкам, приучая к покорности монгольскому бунчуку. Кто же соскучится, тот сможет вернуться в
родные далекие степи.
Монголы пели пронзительными, тягучими, как завывание волков, голосами:
Сколько лет я уже в походе!
Я сам, бесстрашный удалец, уже состарился И оброс клочками седых волос.
Прежде я был беспечным весельчаком, Мог пить айран всю ночь, не пьянея, Теперь же я состарился до того, Что после тринадцатой чаши
мадьярского вина, Когда я натягиваю мой черный могучий лук, Сделанный из рогов хинганского козла, Я уже не различу острия не знавшей промаха