туда вы должны немедленно.
Это уже было твердое приказание. Гуюк-хан, скрывая бешенство, склонился, скрестив руки на груди, и хотел встать, но Бату-хан остановил его:
— Подожди! Выслушай, что скажут другие темники и что мы сейчас решим.
Все сидевшие вокруг огня насторожились, стараясь не проронить ни одного слова.
Бату-хан продолжал:
— Наш одаренный девяносто девятью способностями и достоинствами сын великого кагана, Гуюк-хан, заговорил о передышке. Что подумают
правители «вечерних стран», когда услышат о нашем решении остановить свой стремительный поход? Вероятно, вы все слышали или знаете о том письме,
о том потрясающем послании, которое отправил наш высокий правитель великий каган королю франков Людовику, прозванному «святым»?
Темники зашевелились, послышались восклицания:
— Мы только слышали о таком письме, но нам его не читали!
Просим прочесть его!
— Сейчас вы его услышите! Усердный Хаджи Рахим! Ты хранишь переписанное для меня это письмо. Прочти нам.
— Сейчас прочту, мой повелитель! — ответил летописец великого похода.
Он стал рыться в своей потертой кожаной сумке, достал пергаментный свиток и разгладил его на коленях. Затем ста читать нараспев:
— «Именем бога вседержителя повелеваю тебе, королю франков Людовику, быть мне послушным и торжественно объявить, чего ты желаешь: мира или
войны? Когда воля небес исполнится и весь мир признает меня своим владыкой, тогда воцарится на земле блаженное спокойствие и народы увидят, что
мы для них сделали. Но если ты дерзнешь отвергнуть божественное повеление и скажешь, что земля твоя очень отдалена, горы неприступны, моря
глубоки и что ты нас не боишься, то всесильный облегчит трудное и, приближая отдаленное, покажет тебе, что мы можем с тобою сделать».
Хаджи Рахим посмотрел вопросительно на Бату-хана и, видя утвердительный знак его руки, свернул письмо и опять бережно спрятал его в свою
сумку.
Бату-хан обратился к Субудай-багатуру:
— Что ты скажешь об этом послании? Дай мудрый совет.
Субудай-багатур, вытирая рукавом вспотевший лоб, сказал:
— Это послание великого кагана королю франков есть в то же время повеление и для нас.
Субудай-багатур, вытирая рукавом вспотевший лоб, сказал:
— Это послание великого кагана королю франков есть в то же время повеление и для нас. Мы должны раздавить сопротивление всех встречных
народов и ворваться победителями в страну франков, где правит король, прозванный «святым», хотя на самом деле он дерзкий лгун и неисправимый
преступник. Он до сих пор не прислал нам ответа, и если он не захочет встретить нас покорностью, то мы должны своим копьем выполнить волю
великого кагана, заставить короля франков встать на колени, поцеловать землю и выказать нам полное повиновение.
Сидевший недалеко от Бату-хана арабский посол Абд ар-Рахман при упоминании о франках вздрогнул и подался вперед. Вот когда заговорили,
наконец, о земле, которая была для него целью всего предпринятого похода! Только бы добраться туда целым и невредимым!
Обнажить свой меч против народа, сражавшегося когда-то с его прославленными предками…
— Джихангир! — воскликнул он, и голос его непривычно зазвенел. — Я буду просить у тебя чести переступить границу земли франков, начальствуя
над твоими доблестными воинами! Дай мне тысячу всадников, и я приведу заносчивого короля Людовика на аркане к твоему шатру!
Все обернулись к Абд ар-Рахману. Бату-хан поднял брови, потом улыбнулся:
— Молодец! Обещаю исполнить твое желание, а ты принеси мне победу.
— Молодец! Молодец! — повторили все присутствующие.
Гуюк-хан спросил:
— Какой же путь ты выбрал, чтобы наше доблестное войско привести в страну франков?
— Сперва пусть выскажет свои думы наш доблестный Субудай-багатур. Потом скажу я.
Старый одноглазый полководец вздрогнул, передернулся и начал говорить медленно, точно заикаясь, вытирая губы левой здоровой рукой:
— Наш главный враг и противник в этом великом походе — это отсутствие корма для коней и пищи для войска. Проклятые широкобородые урусы
хорошо знают это и при нашем приближении сжигают все запасы. Поэтому наша сила только в нашей быстроте. Мы должны налетать на мирные народы
раньше, чем они приготовятся к битве, раньше, чем они успеют спрятать или сжечь свои запасы, которые должны нас кормить. Мы должны налетать на
эти народы, как стая ястребов или соколов, что набрасываются на мирно пасущееся стадо гусей или уток, раньше, чем те успеют разлететься. А каким
путем направится наше войско, объявит, если только пожелает, наш великий джихангир.
Бату-хан обвел угрюмым взглядом всех сидевших и сказал:
— Народы «вечерних стран» уже давно ожидают нашего прихода, но в то же время трясутся и молятся своим богам, чтобы мы не пришли. Мои
лазутчики доносят, что правители этих стран теперь отправляют друг к другу послов, устраивают совещания, ставят дозорных на горных перевалах,
где они заваливают проходы огромными камнями и деревьями. И в то же время они ссорятся и спорят между собой, кто будет у них главным
военачальником соединенных войск.
Все они говорят о войне и бесплодно теряют время, а мы на них надвигаемся, как туча, и пока я не вижу никого, кто собрал бы их войско в