будет иметь своего десятка и пайцзы на шее, такой воин-бродяга будет зарублен на месте… А вашим тысячником, по приказу джихангира, будет самый
смелый из смелых хан Нохой, — доблесть его вы сейчас увидели.
Все «буйные» стали сговариваться между собой, обсуждая, кого избрать своими начальниками. Только молодой араб не мог забыть своего врага-
курда. Он снова увидел его в толпе и протиснулся к нему, горя злобой и бешенством.
— Я, Юсуф ас Сакафи, клянусь страшной клятвой, что ты, поганый хвастун Утбой, от меня не спасешься! Я поймаю тебя и с живого сдеру твою
свиную шкуру, чтобы ею покрыть спину моего осла.
Курд отбежал и, скрываясь во мраке ночи, воскликнул:
— Я спасся сперва от бешеного Иесун Нохоя, а теперь и от безумного араба Юсуфа. И это тоже хорошо!
***
Бату-хан со своими четырьмя спутниками медленно возвращался в свою ставку.
— Все эти разноязычные «буйные» воины особенно будут страшны для мирных жителей «вечерних стран». Они окажутся мне очень полезны, когда в
походе я крепко зажму их в своей руке. Между собою они больше враждовать не посмеют. Как передовой отряд, они внесут ужас и смятение в те земли,
куда за ними двинутся мои главные тумены. Я их посыл немедленно против урусов, — пусть сожгут они город Кыюв.
Глава 6
НАМЕЧЕННЫЙ ПОХОД
(Из «Путевой книги» Хаджи Рахима)
«Джихангир Бату-хан, — да сохранит его всевидящий! — сегодня утром мне сказал:
— Я тебя призвал, мой верный учитель, чтобы ты со всем усердием начал снова записывать то значительное, что должно сохраниться в памяти
наших потомков. Я повелел всем темникам, чтобы завтра, в день начала «месяца конских скачек» (1 октября), они подняли свои тумены, посадили на
коней и двинули их на закат солнца. Поход должен бы стремительным, как разразившийся в мирной степи бешенный ураган. В этом — удача задуманного.
Это принесет небывалые победы, перевернет кверху копытами и животами всех надменных жителей «вечерних стран», чтобы они перестали думать, будто
никто не сможет их одолеть и раздавить. Поэтому я начинаю поход внезапно, пока они лежат в мирной дремоте, почесывая за ушами и посасывая
сладкое вино.
Эти слова заставили меня задрожать, и колени мои онемели.
Саин-хан пристально покосился на меня и спросил:
— Почему твои зубы стучат? Ты боишься?
— Нет, великий! Я не боюсь и не сомневаюсь, что ты сумеешь разгромить «вечерние страны», что ты заставить их жителей ползти на коленях,
почтительно вымаливая крохи твоей милости.
Но я боюсь, хватит ли у тебя силы, здоровья и неусыпной осторожности, чтобы избежать удара в спину,
когда все уже будет тебе особенно благоприятно?..
Саин-хан вцепился своей жесткой, как лапа орла, рукой в мое плечо:
— Признавайся, кого ты подозреваешь?
— Всех! Всех, кто захотел бы, после одержанных тобой побед, стать на твое место…
— Назови имена! Почему ты отвадишь глаза?
— Мне придется перечислять подряд десятки твоих подвластных темников и тысячников. Но разве ты захочешь начать поход ужасом расправы среди
твоих помощников?
— А что лучше?
— Лучше заставить тайных врагов усерднее служить тебе.
Я увидел редкое: на темном, как древесная кора, всегда неподвижном лице Саин-хана сжатые губы растянулись, как щель, в подобие улыбки, и
показалась белая полоска хищных зубов. Его глаза оставались колючими и недоверчивыми. Он даже мне, своему старому учителю, не поверил и старался
проникнуть в мое сердце. Затем он сказал медленно:
— Мой робкий, как дрожащая мышь, наставник! У нас в монгольской степи говорят: «Вскочив в седло, надо взмахнуть плетью, а не сползать на
землю». Завтра начинается небывалый поход против народов, которые во сто раз сильнее моего войска. Все, что ты мне сейчас сказал, я давно знаю,
и лучше тебя. Запомни важное: я разделил все мое священное войско на пять главных орд. В каждой… — Он задумался, потом добавил:
— Много тысяч всадников. И я доверил их лучшим, самым опытным и отчаянным в нападении багатурам. Пять злобных беркутов зажмут в своих
когтистых лапах мое разноплеменное войско. С одной из этих орд я пойду сам. Все мои орды уже овеяны бессмертной славой. А какие грозные
полководцы их поведут: мой почтенный старший брат хан Орду, мой военный советник Субудай-багатур, мои родичи кюряганы: Менгу, Бурундай, Шейбани,
Кадан, Пайдар и другие. Я им назначил точно число дней, в которые они, не останавливаясь нигде для отдыха в богатых городах, должны помнить
одно: охватить железными объятьями первую половину «вечерних стран» и сплести пальцы своих рук в указанном мною месте в указанный срок. И я
уверен, что такая встреча и сбор моих разноплеменных войск произойдет точно в заранее мною выбранный день. Тогда я дам короткую передышку нашим
чудесным коням и бесстрашным воинам, а потом поведу мою великую Синюю Орду дальше.
Я захвачу увертливого, как ядовитая змея, Фредерикуса, который себя называет императором германов, италийцев, саксов, арабов, а сам
затаился, как филин, на морском острове. Но я выковырну его оттуда и натравлю друг на друга, как злобных собак, и этого императора, и его
заклятого врага, хитрого старого колдуна папу. Я поставлю обоих перед собой на колени и буду говорить с ними, как с жалкими дрожащими цыплятами.